Для Гильома это было новостью и еще раз подтверждало, насколько де Эскивес опасен.
– Ну что же, он заплатит за свои преступления в аду!
Де Эскивес был обязан рассеять все сомнения и подозрения на свой счет. Он подумал, что переезд в Наварру ему совершенно невыгоден. Кроме всего прочего, это осложнило бы ситуацию с реликвиями, спрятанными в церкви Подлинного Креста, – их пришлось бы перепрятывать. Он никак не мог прийти в себя от такого благоприятного поворота событий. Немного расслабившись, он спросил де Кардону, побудет ли тот в имении какое-то время. Магистр ответил, что собирается остаться здесь на три-четыре недели и использует это время, чтобы отдохнуть и отвлечься от рутинных обязанностей, которые накладывал на него его пост.
За те несколько недель, пока де Кардона находился в имении, де Эскивес проявил себя гостеприимным хозяином. Они совершали долгие прогулки, разговаривая на разные темы. При этом командор не позволял магистру увести разговор в такое русло, чтобы у де Кардоны возникли догадки о его тайной вере, и это не осталось незамеченным магистром.
Все эти дни де Кардона искал места, где могли быть спрятаны предметы, за которыми он приехал. Он поговорил с каждым монахом и проанализировал всю полученную информацию. Кроме того, он копался в архиве де Эскивеса, когда тот был занят другими делами. Но ему не удавалось напасть на след, не было ничего, что могло бы ему помочь продвинуться в поисках.
По прошествии трех недель, разочарованный отсутствием результатов, де Кардона прекратил поиски и решил остановиться на том, что подменит подлинный реликварий, которым он не раз восхищался во время своих частых визитов в церковь Подлинного Креста, фальшивым, привезенным из Рима. По крайней мере, Пала будет частично удовлетворен, хотя и для него, и для Великого магистра этого было недостаточно.
– Сегодня вечером мы уезжаем в Барселону, брат Гастон, – объявил он в одно солнечное утро в начале августа за скромным завтраком. – Перед моим отъездом я хочу совершить краткий обряд с реликвией lignum crucis в церкви Подлинного Креста, чтобы вымолить у Господа защиты и помощи в моем путешествии.
– Я с удовольствием присоединюсь к вам.
И хотя де Кардона пытался убедить командора, что нет необходимости сопровождать его, де Эскивес оказался настолько настойчивым, что у магистра не осталось выбора. Гильом надеялся, что сможет обменять реликварий, как только окажется в церкви один, но такого случая до сих пор не представилось. И любезное предложение командора сопровождать его весьма осложняло дело. Де Кардона рассчитал, что он сможет совершить подмену только во время обряда. Фальшивый реликварий он мог бы спрятать в своих ризах, которые очень кстати были необходимы для совершения обряда, и точно также, под одежду, он временно спрятал бы настоящий реликварий, пока не нашел бы для него места, переодеваясь в ризнице.
Когда солнце было в зените, магистр, его помощник и де Эскивес прибыли в прекрасную церковь Подлинного Креста, попрощавшись перед этим с остальными монахами в имении. Они зашли внутрь и направились к многоугольной часовне, на нервом этаже которой на маленьком алтаре стоял реликварии. Капелла была окружена решетками из кованого железа, которые закрывали, правда лишь в половину высоты, все четыре входные двери в часовню. Де Эскивес открыл одну из решеток и зашел внутрь вместе с помощником магистра. Они опустились на колени, ожидая, когда магистр, надев рясу, выйдет к ним из маленькой ризницы, где хранилось все необходимое для литургий. Де Кардона отклонил предложение взять одну из церковных ряс, выразив желание проводить обряд в своей одежде.
Гильом де Кардона подошел к маленькому алтарю и встал перед ним, чтобы начать обряд. Наступал решающий момент, нервное напряжение нарастало. Помощник, зная о намерениях магистра, слышал, как сильно забилось его сердце, и ему показалось, что остальные тоже это услышали.
Де Кардона опустился на колени перед алтарем и произнес вступительную молитву на безупречной латыни, затем перешел к литаниям. Закончив с литаниями, он поднялся и приблизился к реликварию.
Он убедился, что стоявший перед ним предмет абсолютно идентичен тому, который он спрятал в своих одеждах. Он взял реликварии двумя руками и начал чертить им в воздухе символы креста, сначала повернувшись лицом к присутствующим, а затем, направляясь к каждой из четырех сторон часовни, чертил кресты там.
Когда он повернулся спиной к командору, он, удерживая реликварии одной рукой, вынул поддельный из складок одеяний и спрятал там же настоящий с такой ловкостью, что никто не заметил ничего необычного.
Повернувшись лицом к присутствующим, он поставил реликварии на место, снова опустился на колени и начал произносить последнюю молитву. Рассматривая реликварии, никто не догадался бы, что это копия. Римские ювелиры сделали свое дело идеально, не оставив повода сомневаться в подлинности предмета. Как только Гильом закончил песнопения, он благословил командора и своего помощника и подошел к тому месту, где стоял де Эскивес. Он возложил руки ему на голову и тихим голосом произнес молитву, слов которой командор не разобрал.
По завершении церемонии они вместе вышли из церкви, и Гильом попрощался с обманутым им де Эскивесом, велев ему явиться в новое командорство до конца лета.
После этого магистр и его помощник направились в Сеговию. Им предстояло долгое путешествие – сначала в Барселону, а потом в Рим, снова на корабле. После этого магистр Арагоны и Каталонии должен был продолжить путь один. Они пришпорили лошадей, горя желанием как можно быстрее отдалиться от Замарралы. Гастон, безусловно, не подозревал о том, что произошло, но чем дальше они уезжали, тем большее облегчение чувствовали.
25 августа, во второй половине дня, де Кардона въехал в Рим, ожидая увидеть Его Святейшество на следующее утро, чтобы передать ему реликварий. Перед отплытием он написал Великому магистру длинное письмо, в котором поделился радостью от успешного выполнения их плана. Теперь у него находился реликварий, который так желал получить Папа. В середине письма де Кардона посетовал на то, что ему так и не удалось ничего узнать о местонахождении сундучка и папируса, но при этом он пообещал приложить все силы для их поиска. В заключение он успокоил Великого магистра, уверив его, что командор не догадался о расследовании деятельности тайной группы, которое уже подходило к концу.
Утром, несмотря на ранний час, солнце так раскалило город, что казалось, будто уже полдень. Для Гильома де Кардоны, который в этот час, явно торопясь, выходил из резиденции ордена, это был особенный день.
Он ждал Папу Иннокентия IV в зеркальном салоне. В этот раз магистр, несомненно, чувствовал себя намного лучше, чем во время предыдущей аудиенции. Ему не терпелось отдать Папе желанный реликварий, чтобы продемонстрировать преданность ордена, послушного воле Папы и всегда готового выполнить любую задачу, которую он поставит перед орденом.
– Pax vobiscum, сын мой! Как я рад тебя видеть!
В салон вошел Папа Иннокентий вместе со своим секретарем.
