Однако это литературное произведение не смогло в полной мере удовлетворить интерес Беатрис к святой Юстине — отчасти из-за отсутствия достаточного количества подробностей, а отчасти из-за того, что она через несколько дней узнала от своего исповедника, что есть еще одна книга, в которой описываются эти события. Вот эту-то книгу Браулио и раздобыл для Беатрис.
Поскольку они оба начали изучать латинский язык не так давно, и Беатрис, и Браулио умели читать по-латыни не очень хорошо, но тем не менее быстро поняли, что в этой книге довольно подробно описана мученическая смерть святой Юстины. Они сидели и рассматривали книгу, раздосадованные своей неспособностью ее прочесть, однако уверенные в том, что именно в этой книге смогут найти нужные им сведения о Юстине.
Беатрис хорошо запомнила картину Веронезе и благодаря своим художественным способностям в свободное время пыталась воспроизвести эту картину на куске холста. В этот день она впервые показала картину Браулио. Никому другому она ее не показывала, стараясь сохранить этот свой секрет. Она рисовала картину только тогда, когда была уверена, что осталась дома одна. Браулио стал разглядывать картину Беатрис с уважительным видом и, поскольку она была еще только начата, увидел на ней лишь стоящую на коленях женщину, поднявшую вверх руки, словно моля о милосердии, а рядом с ней — нарисованные пока только несколькими мазками смутные очертания пятерых человек.
— Посмотри на ее лицо и скажи мне, что ты видишь, — попросила Беатрис, изобразившая на картине лицо своей матери.
— Вижу доброту и смирение, а еще покорность судьбе. Однако, наверное, больше всего меня тронул ее взгляд: он, как мне кажется, направлен в какую-то точку, находящуюся за пределами картины, — как будто она смотрит на человека, стоящего перед ней.
— Она смотрит на меня! — Беатрис схватила и с силой сжала руку Браулио, тем самым показывая, какие сильные чувства она в этот момент испытывает. — Я нарисовала свою мать. И это я стою прямо перед ней. У меня такое ощущение, что я присутствую на этой картине, хотя меня там и не видно.
Заметив, что из глаз Беатрис побежали слезы, Браулио обнял ее, и вслед за этим случилось так, что они познали физическую близость, ощутив при этом столь желанное для них обоих освобождение от горестей. Они будто бросали вызов судьбе, которая была им уготована.
Они почти ничего друг другу не говорили, а лишь наслаждались сделанным ими открытием: соприкосновение тел избавляло их от тяжких дум, причем не нужны были слова или какой-либо другой способ общения. Именно в эти минуты они и решили навсегда связать свои судьбы и для этого зачать ребенка, который, появившись на белый свет, стал бы живым воплощением их любви.
— Браулио, до моей свадьбы осталось меньше месяца, и мне кажется, что сегодняшний день — это наша последняя возможность избежать этого события. — В глазах Беатрис теперь отражалась полная безмятежность. — Я хочу от тебя ребенка — плода нашей любви!
На следующее утро, разговаривая со своей приемной матерью, Беатрис категорически отрицала, что между ней и Браулио существуют какие-либо нежные отношения, хотя Фаустина и настаивала, что она обо всем уже знает.
Беатрис казалось, что если она признается в существовании подобных отношений, то в будущем уже никогда не увидит Браулио. Она думала, что, если даже ее приемные родители и будут пытаться держать язык за зубами, герцог де Льянес тем или иным способом сможет у них обо всем выведать, и тогда он, чего доброго, отправит свою молоденькую супругу подальше от Мадрида — куда-нибудь в Астурию. Он и так уже заявлял Беатрис, что хочет отвезти ее жить именно туда, в одно из своих имений, однако ей пока удавалось убедить его этого не делать. А вот если герцог узнает о ее любви к Браулио, уже ничто не сможет помешать ему увезти Беатрис подальше от ее возлюбленного.
— Тебе не следует бояться моих отношений с Браулио. — Беатрис лгала, стараясь придать своему лицу как можно более искреннее выражение. — Он для меня как брат. Мы с ним пережили схожие трагедии, и, поскольку росли вместе, мы делились друг с другом своими переживаниями и печалями. Да, я его люблю, но совсем не так, как ты думаешь.
— Однако ты вроде бы написала ему письмо, содержание которого говорит об обратном. — Фаустина уже успела прочесть послание Беатрис Браулио, обнаруженное ее подругой Марией Эмилией.
— О каком письме ты говоришь? — Беатрис старалась выиграть время, чтобы успеть придумать, как ей теперь действовать.
— Вот об этом!
Фаустина вынула из-за корсажа письмо, которое ей вчера передала ее подруга, когда они вернулись с корриды.
Беатрис развернула его и прочла очень медленно, давая себе время собраться с мыслями. Ее охватил гнев из-за того, что ее тайна раскрыта, а еще она злилась на саму себя за то, что из-за этой оплошности ей теперь придется придумывать, какие дать объяснения по поводу этих явных признаний в любви. Щеки Беатрис раскраснелись от гнева, а ее глаза заволокли слезы. Она решила признаться, что солгала.
— Да, это правда, я люблю Браулио, но…
— Никаких «но»! Такие отношения неприемлемы, и мне остается только пожалеть, что я не узнала о них раньше, потому что подобных отношений ни в коем случае нельзя было допустить. — Беатрис еще никогда не видела Фаустину такой расстроенной и сердитой. — Остается меньше месяца до твоего бракосочетания с герцогом де Льянесом, и тут выясняется, что ты влюблена в мальчишку, который — дон «никто», у которого нет никакого будущего и который, кроме всего прочего, еще и цыган.
— А мне все равно, цыган он или дворянин! Любовь не признает сословий. — Слова Фаустины больно задели Беатрис, и она не смогла их проигнорировать.
— Тебе, может, и все равно, а вот мне — нет, и я тебе больше не позволю ни одной подобной выходки! — Фаустина, не в силах сдержать свой гнев, размахнулась и дала Беатрис пощечину.
— Я его люблю, и мне не нужен никто, кроме Браулио, — уже совсем не сдерживая себя, закричала Беатрис, оскорбленная полученной пощечиной.
— Хватит болтать всякие глупости! Мы нашли тебе хорошего мужа — из высших слоев общества, с хорошими связями, к тому же являющегося одним из ближайших друзей маркиза де ла Энсенады. Мы сделали это ради того, чтобы твоя жизнь была благополучной и счастливой, а ты вместо благодарности начинаешь рассказывать какие-то глупости о том, что влюблена в самого настоящего шалопута. Ты что, думаешь, я была без ума от любви к Франсиско, когда выходила за него замуж? — На красивом лице Фаустины на мгновение возникла уродливая гримаса, а ее изумрудно-зеленые глаза от прилившей к голове крови приобрели красноватый оттенок.
— Я не знаю, какие у тебя тогда были чувства, и мне это совсем неинтересно. И уж чего я точно не хочу, так это скакать, как ты сейчас, от одного ухажера к другому.
— С меня достаточно! — Фаустина схватила Беатрис за руки. — Я и так уже выслушала больше, чем могу стерпеть. Ты выйдешь замуж за герцога, нравится тебе это или нет, и с этого момента я запрещаю тебе встречаться с Браулио. Это мое последнее слово! — Взгляд Фаустины выражал и гнев, и решительность. — А еще ты должна поклясться мне, что никогда не расскажешь обо всем этом ни своему будущему мужу, ни кому-либо другому. Я же поговорю с Марией Эмилией, и она потребует того же от своего сына.
