Увидев, что его слова немного успокоили масонов, он глубоко вздохнул, чтобы и самому перестать нервничать.
— Меня крайне удивляет ваше заявление, потому что именно я вызвал вас к себе и попросил предупредить Уилмора о готовящемся королевском указе, в соответствии с которым масоны объявлялись вне закона. — Он посмотрел на них, но по выражению их лиц понял, что это его не оправдывает. — Как вы можете подвергать сомнению благородство моих намерений? Я вас абсолютно не понимаю!
— На следующий день после того, как мы предупредили Уилмора о надвигающейся опасности, его арестовали инквизиторы — еще до публикации указа о запрещении нашего общества. Во время нашего последнего визита к нему он дал нам четкие инструкции, которым мы следуем, однако нам до сих пор непонятно, как его могли так быстро схватить, если о его местонахождении было известно очень немногим.
— Уж не подозреваете ли вы, что это я его выдал?
— Подозревать можно кого угодно. Какие вы можете привести доводы в пользу своей невиновности?
— Сначала — для моей же безопасности — я хотел бы попросить, чтобы в разговоре со мной вы не упоминали о тех поручениях, которые вам дал Уилмор. Что касается вашего вопроса по поводу того, кто выдал Уилмора, то я могу вам сообщить, что предатель находился в ваших рядах.
— Этого не может быть! Преданность является одним из главных качеств, свойственных членам нашего общества, — возразил Томас Берри, возмущенный заявлением Кина.
— Не стоит слепо верить в подобные добродетели. Один из старших офицеров королевской гвардии, с которым вы наверняка знакомы, потому что он тоже масон, уверял меня, что Великий магистр был арестован по доносу высокопоставленного офицера армии короля Фернандо, а именно графа де Вальмохады. Насколько мне известно, он стал масоном несколько лет назад. Он-то вас и предал.
— Мы его хорошо знаем, а потому нам трудно вам поверить. Томас Вильче давал в присутствии всех нас клятву, что будет хранить тайны нашего братства и будет ему верен. — Энтони устремил на Кина тяжелый взгляд.
— А может, он проник к вам как соглядатай? Подумайте над этим.
— Надеюсь, вы не пытаетесь подобными заявлениями ввести нас в заблуждение. — Во взгляде Томаса чувствовалась угроза.
— Ничего подобного мне даже и в голову не приходило, — заявил Кин так уверенно, как только мог. — Итак, тот, о ком вы пришли разузнать, имеет конкретное имя и фамилию: Томас Вильче, генерал, граф де Вальмохада.
Бенджамин Кин понимал, что перед ним сидят люди, которые явно не отличаются особой разборчивостью. Их присутствие в посольстве не только его компрометировало, но и было для него просто опасным. Не имея представления, какие инструкции дал им Уилмор, Кин догадывался, что вряд ли в этих инструкциях призывают к человеколюбию и гуманизму. Ему, конечно, было любопытно, какие поручения эти двое получили от Уилмора, но он подумал, что, если их схватят, они, чего доброго, сообщат, что он, английский посол, помогал масонам. Это могло отрицательно сказаться на его дипломатической карьере. Поэтому он решил, что уж лучше ему не расспрашивать этих двоих об их ближайших планах и постараться побыстрее выпроводить их из посольства.
— Надеюсь, что вы приняли все необходимые меры для того, чтобы никто не видел, как вы заходили в это дипломатическое представительство.
Оба масона уверенно кивнули.
— Тогда, если вам от меня больше ничего не нужно, думаю, вам пора идти. Нежелательно, чтобы кто-то видел нас вместе, и, кроме того, у вас, наверное, так же много дел, как и у меня.
Едва выйдя из посольства, Энтони и Томас тут же решили при помощи кого-нибудь из своих влиятельных братьев-масонов попытаться выяснить, действительно ли граф де Вальмохада их предал. Если это подтвердится, они должны будут его убить.
Затем они молча, не торопясь, двинулись вдоль по улице, даже не подозревая, что от посольства за ними увязался какой-то молодой человек.
По дороге им встретились четыре военных патруля на лошадях, да и вообще обстановка в городе была напряженной. Прохожие собирались в кружки и живо обсуждали, что же такое необычное могло произойти в Мадриде, если по улицам снуют туда-сюда вооруженные стражники.
Масоны, чтобы удовлетворить уже разыгравшийся аппетит, заглянули в хлебопекарню, откуда исходил приятный аромат свежеиспеченного хлеба, а затем зашли в лавку, где продавался сыр.
Держась от них на разумном расстоянии, молодой человек следил за каждым их шагом.
Племянник де Вальмохады пришел с утра к английскому посольству и стал ждать неподалеку от его входа герцога де Льянеса. В этот день должна была состояться его встреча с торговым атташе. Однако герцог все никак не появлялся, и юноша, ожидая его, заметил, что в посольство вошли и через некоторое время оттуда вышли двое мужчин. Из попадавшихся ему на глаза немногочисленных посетителей посольства еще никто не вызывал у него такого сильного подозрения, как эти двое. Он их никогда раньше не видел, и интуиция подсказала ему, что за ними не мешало бы проследить.
Укрывшись за стволом каштана, он наблюдал за тем, что происходило внутри лавки.
А там сильный запах сыра вызвал у Томаса Берри воспоминания, перенесшие его в далекое детство.
Он родился и вырос в районе судоверфей и пристаней лондонского порта, к которым швартовались рыболовецкие суда, — в маленьком убогом домике, расположенном около того места, где ремонтировались рыбачьи снасти. У его родителей не было другого занятия, кроме починки сетей, и они зарабатывали так мало, что зачастую еды на ужин хватало только для их малолетнего сына, а самим им есть было нечего. Иногда весь их рацион состоял из полусгнивших остатков рыбы, найденной в складках сетей.
Вместе с запахом моря и рыбы в памяти Томаса сохранился и другой, более цепкий запах, забивавший все остальные. Это был запах дегтя, которым покрывали деревянную обшивку судов. Друзья Томаса — такие же оборванцы, как и он сам, — не думали ни о чем, кроме своих игр и похождений. В те времена ощущение мнимого счастья преобладало над осознанием убогости окружающей действительности.
До тех пор пока Томасу не исполнилось четырнадцать лет, он ни разу не задумывался над тем, что они живут очень бедно, потому что еду ему родители всегда давали, а при его небольших запросах ему даже в голову не приходило, что человек может нуждаться в чем-то еще.
Но в один прекрасный день он обратил внимание на то, что у других людей больше всякого имущества, чем у его семьи, — намного больше. Отправившись бродить по центру Лондона, он увидел там сказочные дворцы и особняки, нарядных дам из высшего общества, роскошные кареты с ухоженными лошадьми, шикарные трактиры. И это мало-помалу стало его раздражать.
Он завидовал другим людям даже потому, что они дышали более чистым воздухом. Его взгляды на жизнь кардинально изменились: он начал люто ненавидеть своих родственников и приятелей за то, что они живут так убого, что они нищие, что они — никто и ничто. В убогости приходилось жить и ему, Томасу, и он считал, что в этом виноваты его родители, а потому решил их убить. Его самого удивило, с какой легкостью он это сделал. Томас сорвал на них всю злость, какую успел накопить в свои четырнадцать лет. Однако этот поступок словно освободил его, открыл перед ним дверь в лучшую жизнь. Он не стал лить слезы над своими мертвыми родителями. «Зачем это делать, — подумал он, — если они были виноваты в моей гнусной прошлой жизни?»
