Этим утром алькальд Тревелес вез капитану королевской гвардии приказ, подписанный главой испанского правительства маркизом де ла Энсенадой. Приказ предписывал командиру гвардейцев сформировать и предоставить в распоряжение алькальда двадцать патрулей по шесть человек в каждом, чтобы они прочесали весь Мадрид и разыскали двух цыган — Тимбрио и Силерио Эредиа. Эти двое являлись главными подозреваемыми в убийствах Кастро, герцога де Льянеса и альгвасила инквизиции, а также гибели множества людей во дворце Монклоа.
У Тревелеса только что состоялась очередная из его ежедневных встреч с де Сомодевильей, на которую он приехал прямо с места последнего преступления, то есть из резиденции Верховного совета инквизиции.
Де ла Энсенада — в отличие от королевского исповедника Раваго — был склонен согласиться с Тревелесом в том, что, по-видимому, именно цыгане были истинными виновниками всех этих преступлений. Узнав, что расследование дало первые результаты и что алькальду уже известны имена и характерные приметы подозреваемых цыган — хотя их до сих пор так и не удалось задержать, — маркиз заявил, что полностью доверяет Тревелесу, и выразил готовность оказать поддержку в организации поимки подозреваемых. И де ла Энсенада, и Тревелес прекрасно понимали, что им необходимо уже в ближайшее время доложить королю хотя бы о каких-нибудь результатах — пусть даже эти результаты и будут не очень значительными.
Тревелес заметил, что убийство альгвасила имеет те же самые характерные признаки, что и убийства Кастро и герцога де Льянеса: ярко выраженную ненависть к жертве, использование бросающегося в глаза символа — на этот раз уже нового, — а также серьезное повреждение трупа. Хотя алькальд мало что знал о цыганских традициях и ритуалах, он не сомневался, что цыгане вполне способны совершить столь бесчеловечные преступления, потому что их обычаи и законы были архаичными и примитивными и почти все они основывались на праве мести.
Если каждый раз после разговора с Раваго алькальду становилось очевидно, что все эти преступления совершили именно масоны, — и он даже лично пытался раздобыть сведения, уличающие английского посла Кина в его связях с масонами, — то позднее профессиональное чутье неизменно заставляло Тревелеса переключиться на «цыганскую версию» как на более правдоподобную. Мотивы для совершения этих преступлений у цыган, безусловно, были: их ведь самих хотели уничтожить. А неприязнь к инородцам возникла в их среде даже не в последнее время — они ощущали ее всегда. Эта неприязнь, пожалуй, была у цыган в крови.
Хоакину вспомнилось высказывание одного из его подчиненных, который первым прибыл на место недавнего зверского убийства.
— Я ничего подобного еще не видел, — повторял он снова и снова. — Это похоже на дело рук самого дьявола: молоток, вогнанный в голову, звезда, прибитая гвоздями к груди, отрезанное ухо. Сатана! Здесь был Сатана! — убежденно твердил он.
Когда Тревелес подошел к входу в казармы королевской гвардии, стоявшие там двое стражников преградили ему путь. Хоакин показал им свои документы и приказ де ла Энсенады, и стражники пропустили его внутрь. Он пересек внутренний двор и, войдя в здание, направился к помещению, где располагался капитан. В его голове все еще роились воспоминания об увиденной этим утром жуткой сцене, он сравнивал ее с тем, что он видел на месте совершения предыдущих преступлений. На этот раз — звезда и молоток, раньше — треугольная рана у Кастро и рана в виде угольника у герцога де Льянеса. Совершенно запутавшись, он никак не мог решить, кто же все-таки мог совершить эти преступления: цыгане или масоны? Или не те и не другие?
— Капитан Воемер…
— Алькальд… Пожалуйста, садитесь. Чем могу вам помочь?
Тревелес показал капитану приказ де ла Энсенады. Тот очень внимательно его прочел и что-то пробормотал себе под нос, а затем сказал:
— Де ла Энсенада приказывает, чтобы я в срочном порядке предоставил в ваше распоряжение сто двадцать человек, но при этом не уточняет, с какой целью. Интересно, какое важное дело могло потребовать участия целого вооруженного отряда?
— Думаю, вы слышали о недавних преступлениях, совершенных в Мадриде.
— Конечно, слышал, однако мне непонятно, зачем вам понадобилась наша помощь, если в вашем распоряжении и так полно стражников, причем наверняка имеющих гораздо больший опыт в подобных делах. — Он стал приглаживать свой остроконечный ус, норовивший завернуться кверху. — А вчера, как мне стало известно, вы взяли с собой нескольких моих стражников, чтобы арестовать каких-то там подозреваемых. Я не претендую на то, чтобы вы сообщили мне все подробности, но мне хотелось бы знать, какие у вас были на то основания.
— Вам, безусловно, известно, что мы так и не смогли этих подозреваемых арестовать, — устало сказал Тревелес и вздохнул. — Хорошо, я объясню вам, кого мы ищем и почему. Мы считаем, что к взрывам во дворце герцога де Уэскара, повлекшим гибель людей и вызвавшим обеспокоенность короля, причастны два цыгана, которых зовут Тимбрио и Силерио. Вчера я совершенно случайно узнал, что они работают у герцогини де Аркос, и сразу же помчался в ее дворец, прихватив по пути ваших стражников. Но мы опоздали: оба цыгана уже куда-то исчезли. Могу вас заверить, что не только я, но и сам король очень заинтересован в поимке этих двоих подозреваемых. Именно для этой цели мне и нужны ваши стражники. Мы должны действовать максимально быстро. — Тревелес протянул капитану лист бумаги с именами цыган и описанием их внешности. — Мы также подозреваем их в причастности к другим преступлениям, о которых я упоминал. Сегодня утром было совершено еще одно убийство — в резиденции инквизиции, причем с особой жестокостью. Так что, как видите, время сейчас работает не на нас.
— А у вас есть какие-нибудь другие версии или вы уверены, что эти преступления совершили именно цыгане?
— По понятным соображениям я сейчас не могу быть слишком откровенным с вами, хотя должен признать, что у нас и в самом деле есть еще одна версия, согласно которой к этим преступлениям могли быть причастны масоны.
Услышав эти слова, капитан вздрогнул.
— Позвольте, я выскажу одно соображение, правда исключительно как частное лицо. — Он сделал длинную паузу, и выражение его лица стало каким-то странным. Казалось, он лихорадочно размышлял над тем, как бы не сболтнуть лишнего. — Я сомневаюсь, что эти преступления могли совершить масоны. Они на такое не способны, потому что подобные поступки противоречат их философии.
— Меня удивляет ваше заявление, капитан. Не хочу вас обидеть, но подобные слова наталкивают меня на определенные подозрения. Вы случайно не масон?
— Конечно нет. Я примерный христианин, — уверенно ответил военный.
Тревелес недоверчиво посмотрел на своего собеседника.
— Тогда с какой стати вы сделали подобное заявление и откуда вам известны философские принципы масонов?
— Я могу вам лишь сказать, что у меня имеются хорошие источники информации, в правдивости которых сомневаться не приходится. Это люди, близкие к моей семье. С их слов я знаю, что масоны очень тщательно отбирают кандидатов на вступление в свои ряды — только тех, кто характеризуется благонравным поведением и не имеет плохих привычек. Их учение отвергает насилие и призывает к установлению всеобщего братства, когда между людьми не будет ни культурных, ни религиозных, ни социальных различий. Кроме всеобщего равенства в основе их учения также лежит стремление к установлению свободы совести. Исходя из этих положений, я считаю, что они не способны причинить кому-либо вред, а тем более прибегнуть ради достижения своих целей к убийству.
