— Вы необычайно любезны со мной! — Она, лаская Тревелеса взглядом, протянула ему обе руки.
— Кэтрин, уже от одного вашего присутствия мое сердце пылает жарким огнем. Каждый день и каждый час без вас были для меня настоящей пыткой.
Тревелес подумал, что, прежде чем перейти к интересующей его теме, надо сначала ублажить эту женщину романтической белибердой.
— Какой вы галантный кавалер!.. Вы всегда говорите мне такие красивые слова… — Лицо Кэтрин засияло от удовольствия.
Тревелес и сам поражался тому, какие слова он произносил. Однако он тут же почувствовал, что его фантазия уже, в общем-то, иссякла, и молча уставился на Кэтрин.
— What have you seen on me?..
[14]
Ой, извините, я иногда забываю, что надо говорить на вашем языке, — мне ведь намного легче говорить по-английски. И что же такого вы во мне нашли? Отчего ваше сердце так жарко запылало?
— Вы воплощаете в себе все то совершенное, что только может быть в женщине: нежная кожа — белая и шелковистая, и очарование глаз, поражающих необычайной синевой. Каким же нечеловеческим хладнокровием надо обладать, чтобы сдерживать себя, сидя рядом с вами!
Услышав эти слова, Кэтрин покраснела и кокетливо прикрыла свое лицо веером.
— Если бы я мог каждый день хотя бы по пять минут находиться рядом с вами, — продолжал Тревелес, — моя жизнь была бы наполнена счастьем…
— О-о! Я никогда не слышала ничего подобного… Мое сердце трепещет от волнения. — Кэтрин взяла руку Хоакина и положила его ладонь себе на грудь, чтобы он почувствовал, как бьется ее сердце.
Теперь покраснеть пришлось Хоакину. Он подумал, что, если разговор будет и дальше продолжаться в том же духе, ситуация может выйти из-под контроля.
— К сожалению, кроме таких приятных моментов в моей жизни есть еще и множество невзгод и проблем. — Он решительно сменил тему разговора.
— Надеюсь, не я являюсь их причиной…
— Нет, я сейчас не об этом. Я имею в виду очень сложные дела, с которыми мне приходится сталкиваться при выполнении моей работы.
— Мне жаль вас. Если бы я могла вам помочь…
Кэтрин, придвинувшись чуть ближе, робко погладила подбородок Хоакина кончиками пальцев, а он ответил на ее ласку, легонько прикоснувшись пальцами к ее щеке.
— Я ценю вашу готовность мне помочь, однако вы вряд ли сможете сделать для меня что-то полезное.
— Вы такого плохого мнения о моих способностях? — Кэтрин сделала вид, что обиделась.
— Я вовсе не это имел в виду. Я выразился так, потому что вы вряд ли что-то о них знаете.
Хоакин подумал, что этим маневром он наконец-то направит разговор в нужное ему русло.
— О них?..
— Вы ведь слышали о недавних преступлениях, которые держат в напряжении весь Мадрид?
— Да, но я действительно слышала о них не очень много. Мой муж мне что-то об этом рассказывал.
— Мы полагаем, что эти преступления могли совершить иностранцы — возможно англичане.
— Боже мой! — Кэтрин было неприятно, что подозрение в совершении этих жутких преступлений пало на ее соотечественников. — А вам уже известны их имена?
— К сожалению, нет, но нам кажется, что они — масоны. Вам это о чем-то говорит? У вас в посольстве есть сведения о тех британских подданных, которые являются масонами? Вы не знаете, много ли их?
Такой шквал вопросов заставил Кэтрин насторожиться.
— Погодите-ка… Это больше похоже на допрос. А мне поначалу казалось, что у вас совсем другие намерения. Вы ведь пришли сюда не только затем, чтобы получить эту информацию, да? Вы ведь не пытаетесь ввести меня в заблуждение разговорами о своих чувствах ко мне?
Искусство ухаживания за женщиной и необходимость срочно получить требуемую информацию оказались, по всей видимости, несовместимыми.
Хоакин почувствовал, что Кэтрин своими вопросами загнала его в тупик, и решил выбраться из этого затруднительного положения, используя другую тактику, — а именно предпринял стремительную атаку.
Он приблизил свои губы к губам Кэтрин. Она тут же сделала вид, что пытается оттолкнуть его.
— Вы все еще сомневаетесь в моих чувствах?
Кэтрин смущенно посмотрела на Хоакина.
— Видите ли, Хоакин, хотя я и признаю, что ваше присутствие для меня приятно, я никак не могу понять, какие у вас относительно меня намерения, — тем более что всем известно о ваших отношениях с Марией Эмилией Сальвадорес. Мне было бы неприятно узнать, что вами движут мотивы, о которых я не догадывалась, а ведь, судя по вашим вопросам, дело, скорей всего, обстоит именно так.
Кэтрин посмотрела Хоакину прямо в глаза, пытаясь разгадать, что у него на уме.
Тревелес подумал, что этот чертов Раваго, используя свой дар убеждения, заставил его пойти на такую вот авантюру, и теперь он, Хоакин, оказался в дурацком положении.
Хоакин ничего не отвечал, и Кэтрин все стало ясно. Она поняла, что его внезапная и пылкая страсть к ней объяснялась всего лишь стремлением получить информацию, необходимую ему как алькальду, а отнюдь не действием ее чар. Стало быть, рассчитывать на какие-то чувства с его стороны теперь было просто глупо. Однако этот мужчина был очень интересен Кэтрин, а потому она не хотела сразу же обрывать завязавшиеся между ними отношения.
К тому же правила игры теперь изменились: Кэтрин поняла, что вожжи находятся уже в ее руках. Она решила, что сообщит Хоакину кое-какие сведения из тех, что его интересуют, а там, глядишь, и…
— У моего мужа очень хорошие отношения с масонами.
— Я вовсе не настаиваю, чтобы вы мне об этом рассказывали. — Чувствуя себя виноватым, Хоакин пошел на попятную.
— А мне все равно, нужно вам это или нет. — Кэтрин улыбнулась Хоакину в знак того, что она на него не сердится. — Мой муж почти никогда не рассказывает мне о своей работе, однако я знаю, что не так давно к нему приходили два человека, и разговор с ними его взволновал — причем так сильно, что он, вопреки своему обыкновению, мне кое о чем рассказал. Думаю, это именно те люди, которых вы разыскиваете.
— Из вашего разговора вы поняли, что они масоны? — Хоакин, уже немного успокоившись, решил, что ему можно больше не осторожничать.
— Да. Похоже, они работали под непосредственным руководством ныне покойного магистра Уилмора, которого я знала довольно близко и о котором у меня остались самые яркие воспоминания.
Хоакин догадался о смысле ее последней фразы: по всей видимости, Уилмор волочился за этой женщиной — как сегодня это пытался делать и он, Хоакин. При одной мысли о том, как бестактно он себя вел, Тревелесу стало нестерпимо стыдно.
— Уилмор умер в тюрьме инквизиции…
