Так что к новому увлечению племянника он относился с поощряющим спокойствием. Он словно чувствовал, что не пришло еще Юркино время. Не появился человек, который смог бы заполнить его жизнь.
Но любовь любовью, а дела-то стоят. У него дома лежали записи допросов Кретова и Ястреба, даже их собственноручные признания. К сожалению, маляву Ястреба нельзя было «подшить к делу», не вовремя умер ушлый вор, но на магнитофон наговорил он много занимательного.
Вчера Игорь Дмитриевич позвонил своему дружку, уже бывшему зампрокурора, а ныне директору института, пригласил к себе и за рюмкой дал почитать и послушать откровения уголовников.
— Ты же прекрасно понимаешь, Игорь, — сказал бывший зам, — для того чтобы возбудить дело по пересмотру приговора Юрки, этого мало. В прокуратуре никто этим заниматься не будет. С МВД ты и сам связываться не захочешь. Есть один путь. Леня, считай, живой труп. Вокруг трона идет война не на жизнь, а на смерть. Рытов со своей командой поддерживает Гришина.
— Но у него дела неважные, как я слышал. КГБ трясет торговлю.
— Правильно. Это самое уязвимое звено московского лидера. Но с ним Щелоков, Рытов, Долгих и вся областная сволочь. Царьки местные, которые заворовались и боятся ответа, так что эти документы для генерала Михеева станут подарком. Ты его знаешь?
— Видел один раз, но с его замом Бариновым водку пили.
— Вот и пригласи его на рюмашку. Конечно, если бы меня не сняли после жалобы этой сволочи Медунова, все было бы иначе. А теперь я могу только советы давать.
Советовать и сам Ельцов мог. Правда, не любил: он точно знал, что люди, выслушав советы, все равно все делают по-своему.
Дружок его упомянул фамилию генерала Михеева. Встречался с ним Ельцов всего один раз, но кое-что знал о его таинственном управлении. Знал, что по сей день он, минуя Федорчука, выходит непосредственно на самого Андропова. Когда тот стал вторым человеком в партии, а следовательно и в государстве, он оставил при себе собственную спецслужбу.
Ну что ж, надо позвонить Вите Баринову, когда-то они вместе здорово пошуровали в Средней Азии.
Ельцов вышел из дома и из автомата в Большом Кондратьевском позвонил по телефону, который ему оставил старый друг.
— Слушаю, Баринов, — раздалось после третьего гудка.
— Полковник Ельцов беспокоит.
— А ты чего, Игорь Дмитриевич, из автомата звонишь?
Куда деваться, контора — она и есть контора, и это даже порадовало Ельцова.
— Думаю, так, Виктор, лучше будет.
— Значит, припас что-то интересное?
— Есть малость.
— Так давай встретимся.
— Приезжай ко мне. Адрес знаешь?
— Наизусть. Грузинский Вал, 26, квартира 143. Ничего, если я с собой твоего знакомого прихвачу?
Ельцов помолчал и ответил после паузы:
— Тебе видней, только тема уж больно необычная. Высокая слишком.
— Понимаю, вернее, ничего не понимаю, но верю на слово, — засмеялся Баринов. — Сделаем так, я начальству доложу, а ты иди домой, я тебе перезвоню.
Баринов повесил трубку и по прямой связи соединился с генералом.
— Борис Николаевич, вы могли бы меня срочно принять?
— Жду.
Михеев заканчивал справку для Андропова. Документ был не простой. Месяц специальная группа анализировала причины массовых беспорядков в стране. Сотрудники изучили документы, начиная с бунта в Темир-Тау, ингушского погрома в Джетегоре, конфликта в Грозном в 1958 году, антихрущевских городских восстаний в Краснодаре, Муроме, Бийске и, конечно, в Новочеркасске.
Аналитики, работавшие над справкой, сделали неутешительный вывод: во всем нужно винить оторвавшуюся от народа местную партийную власть.
Вот это заключение особенно беспокоило Михеева. Андропов, уйдя из конторы, заметно изменился и стал по-иному смотреть на партийный догматизм. Но документ был готов и тщательно отработан, он не просто констатировал те или иные события, но на примере беспомощности местных властей давал рекомендации, как можно было избежать конфликтов.
Когда Баринов вошел, генерал, вздохнув, подписал документ.
— Садись, Виктор Антонович, рассказывай, что случилось.
— Посоветоваться пришел, Борис Николаевич, ничего пока не случилось.
— Ближе к делу, — перебил генерал.
— Полковник Ельцов звонил. Материал у него какой-то интересный есть.
Генерал закурил, помолчал.
— Ельцов мужик серьезный, просто так беспокоить не станет. Он где?
— Дома.
— Позвони. Пригласи его на природу.
Баринов подошел к столику с телефонами, поднял трубку, набрал номер.
— Игорь Дмитриевич, а может, на природу съездим? Так… Так… Понял… Подожди.
Баринов закрыл трубку рукой.
— Я так понял, техника понадобится.
— Вот это да. Заинтриговал ты меня, Виктор Антонович.
Михеев подумал, ткнул сигарету в пепельницу.
— Скажи ему, что мы едем.
— Игорь Дмитриевич, через полчаса мы с шефом у тебя.
В квартире Ельцова их встретил божественный запах жарящегося мяса.
— Дух-то какой, — Михеев крепко пожал руку хозяину, — Виктор Антонович, повезло нам, а я думал, без обеда останусь.
— Проходите, — улыбнулся хозяин, — я на одну секунду на кухню.
Гости с любопытством осматривали квартиру. Все просто, но элегантно и со вкусом.
— По квартире человека можно определить, как он жизнь прожил, — сказал Михеев.
— Ну и как? — поинтересовался Баринов.
— Честно.
Вошел Ельцов.
— Рассаживайтесь, где удобно. С чего начнем, с обеда или…
— Или, Игорь Дмитриевич.
— Отлично. — Ельцов подошел к магнитофону и нажал кнопку.
Срывающийся, жалкий голос Витьки Кретова заполнил комнату.
Михеев и Баринов слушали внимательно. Когда пленка кончилась, генерал сказал разочарованно:
— Конечно, спасибо, но мы это уже знаем.
— Первая часть для затравки. Главное вот.
Ельцов сменил кассету.
— Это показания известного вора Лени Сретенского, сменившего масть и ставшего Леонидом Ястребовым, по кличке «Ястреб». Слушайте, а я на кухню пойду.
Когда Ястреб дошел до Зельдина, денег, которые Шорин возил Рытову, Михеев вскочил:
— Вот оно! Вот оно!
Необычайное возбуждение овладело им. Теневики — Шорин — Рытов, линия, которая при умелой разработке даст потрясающие возможности для реализации.
