— Не надо, браток. Иди домой, поплачь.
В квартире пахло трубочным табаком. Сладковатый запах «Амфоры», казалось, навечно поселился в этом доме. Ельцов опустился в коридоре на стул и долго сидел, не решаясь войти в дядькину комнату. Ему казалось, что больница и хирург с руками молотобойца — сон: толкнешь дверь и увидишь сидящего в кресле дядьку с трубкой в углу рта.
Ельцов вошел в дядькину комнату. Полка с книгами, старый секретер — фамильная реликвия, тумбочка с радиолой, полка с пластинками. Дядька собирал мелодии своей молодости. На столешнице секретера — обрезанная гильза от снаряда, в которой стояли трубки.
Ельцов подошел к секретеру, выдвинул средний ящик и увидел конверт с надписью «Юрке». Он вынул из конверта завещание на свое имя, дарственную на машину, доверенность на сберкнижку. Дядька был готов к тому, что с ним может случиться самое плохое. Знал, что разборка, которую он начал ради него, смертельно опасна. И погиб дядя, защищая его, Юрия Ельцова. А он писал сценарий, радовался победе своих пацанов, крутил красивые романы.
На столешницу со стуком выпал маленький пакетик, в нем был ключ и записка: «За лесом».
Картина, на которой был изображен освещенный солнцем лесной бурелом, висела на стене. Ельцов снял ее и увидел дверцу сейфа. Открыл. На полке лежал наган, дядькины ордена и толстая папка «А. Шорин (Умный)».
Юрий сел, начал листать документы, подшитые, как собирают их в оперативном деле.
План дачи Шорина, маршрут его прогулок и утренней пробежки. Рядом надпись: «Бегает в семь утра, в любую погоду». Ельцов положил папку обратно, запер сейф, повесил картину.
Вот, значит, куда исчезал дядька. Пас он эту сволочь, разрабатывал, все сделал ради него. Ну что ж, теперь ему, Юрию Ельцову надо получить с этой мрази за дядьку.
* * *
Генерал Михеев слушал доклад Баринова.
— Наш агент, внедренный в уголовную среду, сообщил, что Шорин встречался со Слепнем. О чем они говорили, не известно, но он видел как Умный передал Слепню деньги.
— Так, — жестко сказал Михеев, — сидим пьем кофе, сигареты «Мальборо» курим и радуемся, какую оперативную комбинацию реализовали. А полковник Ельцов убит, Андрей Вайнбург в тяжелом состоянии в Склифе, статья в столе у замредактора. Ну что скажете, полковник?
— Подполковник Рудин с прапорщиками из спецназа по моему приказу подъехали в «Звездочку» и поговорили со Слепневым.
— Серьезно поговорили?
— Так точно, лежит в больнице.
— Что он поведал?
— Рассказал о тех, кто избил Вайнбурга.
— Ну и что?
— Сегодня их возьмут.
— Шорин, он же Умный… — Генерал встал, прошелся по кабинету. — Я еду к прокурору за постановлением на обыск, думаю, что арест он тоже санкционирует. Что сообщает наш источник?
— Пока никаких контактов с Рытовым. Что будем делать с Зельдиным и компанией?
— Всех брать в один день. Лично отвечаете за арест теневиков. Шорина брать будет Ковалев… — Михеев задумался и улыбнулся вдруг: — Ковалев и я.
* * *
Полковника Ельцова похоронили на Ваганьковском. Никогда Юра не видел столько сыщиков, собравшихся вместе. Цветы, цветы, венки… Несли ордена на подушечках, говорили речи, взвод милиционеров трижды выстрелил в небо, потом прошел строевым шагом мимо могилы.
Приехал даже первый зам Щелокова, молодой красивый генерал-полковник. Два порученца тащили за ним огромный венок с лентой «И. Д. Ельцову от ученика».
Генерал подошел к Юре, пожал ему руку:
— Мы их найдем, тезка, обещаю.
— Я знаю. Спасибо.
Генерал достал визитную карточку.
— Здесь мои прямые телефоны. Если что, звони, помогу.
— Спасибо.
Стол поминальный накрыли на Грузинском Валу. Ирина, Женька и мать Игоря Анохина работали с раннего утра. Народу набилось много, и квартира сразу же стала маленькой.
Говорили тосты, пили, опять говорили добрые слова о Игоре Ельцове. Юрий почти не пил, помогал на кухне. Люди приходили и уходили. Соседи по дому, ребята из 88-го отделения, какие-то старые друзья.
К вечеру, когда почти все ушли, раздался звонок в дверь. Юрий открыл. На пороге стоял Сергей Сергеевич.
— Здравствуйте, Юрий Петрович. Примите мои соболезнования. На кладбище я не стал к вам подходить, решил заехать домой.
— Спасибо, — удивленно ответил Ельцов, — спасибо. Раздевайтесь, проходите.
Сергей Сергеевич снял невесомое твидовое пальто и остался в элегантном темном костюме. Галстук тоже был темным. Все, как положено.
Сергей Сергеевич вошел в комнату. Женька немедленно поставила перед ним чистые тарелку и рюмку. Налила водки. Сергей Сергеевич, не садясь, взял рюмку.
— Земля вам пухом, Игорь Дмитриевич. Таких людей, как вы, уже нет. Вы были человеком штучным, и поэтому уважали вас все: и те, кого вы ловили, и те, с кем вы ловили. Только те, кто правили, не ценили вас. Но это извечная беда России. Я уважал вас, глубоко и искренне.
Сергей Сергеевич выпил, не закусывая, поставил рюмку, повернулся к Ельцову.
— Юрий Петрович, проводите меня.
Они спустились во двор к маленькому юркому «фольксвагену».
— Юрий Петрович, помните, я говорил вам, что за мной услуга.
— Помню… Но…
— Вот этого не надо. Мир деловых людей держится на слове. Вот. — Таинственный человек протянул Ельцову квадратик бумаги.
— Что это?
— Фамилия, адрес, кличка человека, убившего вашего дядю. Можете отдать ее сыщикам, можете сами разобраться. Решать вам.
Сергей Сергеевич сел в машину. Серебристый «жучок» ушел задним ходом под арку.
* * *
Три оперативные машины остановились у дачи Шорина. Агент, работавший сторожем, раскрыл ворота. Михеев вылез из «Волги». Вдохнул осенний воздух, настоянный на пряной листве, и скомандовал:
— Начали.
Утром он приехал к главному «Литературки». И рассказал ему, за что зверски избили его обозревателя. Главный чуть сигару изо рта не выронил, вызвал ответственного секретаря.
— Статью Андрея в номер.
— Придется переверстывать.
— Ставьте, я сам напишу врез.
…А в доме зажегся свет, и Михеев, поднявшись по ступенькам крыльца, вошел в дачу. На первом этаже, в огромной столовой, увешанной батальными полотнами советских мастеров, сидел человек в синем тренировочном костюме с надписью «СССР» на груди.
— Это и есть арестованный Шорин, товарищ генерал, — доложил подполковник Ковалев.
Михеев подошел к столу, тяжело посмотрел на арестованного.
