Ельцов всегда радовался, когда встречал Сергея в каком-нибудь московском ресторане. Элегантный, с лауреатской медалью на лацкане пиджака и обязательно с красивой дамой. Веселый, щедрый, остроумный, он необыкновенно органично вписывался в компании московских гуляк и занимал там далеко не последнее место.
Много лет назад командир взвода младший лейтенант Игорь Ельцов вынес из-под огня раненого сержанта Голованова, своего одноклассника и старого друга. С той поры юношеская дружба переросла в настоящую мужскую. После войны Сережа Голованов пошел учиться в Суриковское училище, а Игорь Ельцов — работать в МУР.
Ельцов въехал во двор, где в глубине стоял двухэтажный домик, выкрашенный веселой зеленой краской. Это и была мастерская художника Голованова. Когда-то она принадлежала его отцу, известнейшему советскому графику. На первом этаже — огромная комната, в которой работал Сергей, а в углу — станок для печатания офортов. Все стены были завешаны гравюрами Петра Голованова. На втором этаже — две комнаты. Одна — небольшая спальня, вторая — элегантная гостиная, обставленная павловской мебелью.
Ретро, 1952 год
Господи, сколько лет пролетело. Была у них веселая компания: Сережа Голованов, журналист из «Вечерки» Владик Сивцов, замечательный актер из МХАТа Леша Скворцов, адвокат Гарик Юхимов. Они гуляли по московскому «Бродвею», сидели до закрытия в «Коктейль-холле», ухаживали за чудесными барышнями. Сколько ночей провел Игорь Ельцов в этой мастерской вместе с красавицей Анютой, барменшей из «Коктейль-холла»! Роман был долгим и бесперспективным. Анюта сама не хотела выходить замуж за мента. Они расстались просто и остались в прекрасных отношениях.
Аня даже предотвратила чудовищную неприятность, которая могла случиться с их веселой компанией. В 1952 году, кажется в сентябре, они сидели вечером в «Национале». Выпивали, закусывали, дела свои обсуждали. Внезапно к столику подошел человек в сером двубортном костюме.
— Леша, — полез он обниматься к Скворцову, — как я рад тебя видеть.
— Рад. Садись. Знакомьтесь, ребята.
— Лева, — представился подошедший.
Человек этот оказался за столом человеком совсем не лишним. Он быстро перезнакомился со всеми, рассказал веселый анекдот о еврее-артельщике и участковом, сказал милый тост за Лешу Скворцова. Потом вся компания перекочевала в «Гранд-Отель», затем пошли в гости к знаменитому актеру Павлу Массальскому, которого встретили в ресторане. Так доселе неизвестный Лева вошел в компанию. Был он весьма начитан, знал много стихов, особенно запрещенного Гумилева, про себя говорил, что он юрисконсульт, потому у него так много свободного времени.
Лева дружил со всеми в компании. Не выделял никого. Он захаживал к ним на работу и в гости и, конечно, пропадал в мастерской у Сергея. Только вот было одно странное обстоятельство. Он под любыми предлогами отказывался ходить в «Коктейль-холл».
Аня увидела его на дне рождения Владика Сивцова, которое тот отмечал в «Авроре». Игорь Ельцов сразу же заметил, как напряглась его подружка, как стала тихой и незаметной.
А во время танца она сказала:
— Игорек, уйдем отсюда.
— Почему?
— Я тебе на улице расскажу.
Они нашли благовидный предлог и ушли из ресторана. На улице Аня закурила папиросу и предложила:
— Пошли в «Красный мак».
Народу в кафе было немного, и они устроились за самым удобным столиком в углу у окна. Горели на стенах лампы с красными абажурами, красные обивки кресел в полумраке казались траурно черными. Невидимая радиола тихо играла «Догони».
Они сели, спросили бутылку «Тетры» и кофе-гляссе.
— Так что с тобой?
— Этот Лева — страшный человек.
— Анечка, ты же знаешь, я таких, как он, не боюсь.
— Потому что не знаешь, кто он.
— Кто?
— Он из МГБ.
— Ну и черт с ним.
— Он не офицер.
— А кто же?
— Стукач. Опасный стукач.
— Откуда ты знаешь?
— Я не буду тебе рассказывать, что все барменши помогают вам и МГБ.
— И не надо, я это знаю.
— Так вот, год назад к нам мальчики ходили, студенты, журналисты начинающие. Хорошие мальчики. О литературе спорили, стихи читали. Когда все столики были заняты, они к стойке присаживались, ждали, когда освободятся. Они всегда пунши пили самые легкие. Я им почти без алкоголя делала.
Как-то они всей компанией пошли меня провожать. Я их пригласила выпить кофе. Что ты усмехаешься? Один из них сел за пианино и до утра замечательные песни пел. Стихи мне читали, рассказы свои показывали. А однажды пришел ко мне майор из районного ГБ и велел этого Леву за стол подсадить к мальчикам.
— Ну и что?
— Он к ним в друзья втерся. Стихи читал, какие-то книжки давал, а потом всех четверых за антисоветчину посадили. Ты же профессионал, вспомни, как он к вам в «Национале» пристроился.
Господи! Ельцова осенило. Как же он не догадался! Сколько раз в ресторанах, кафе, пивных он так же внедрял агента к разрабатываемым объектам. Расслабился, проглядел…
— Спасибо, милая. Ты нас всех от беды отвела.
Что-что, а как лепятся дела в МГБ, Ельцов знал. Знал он и другое. Костоломы из особой следственной части МГБ выбирали для разработки сложившуюся московскую компанию и «превращали» ее в «устойчивую преступную группу». Их компания, как нельзя лучше, подходила для «создания» разветвленной антисоветской организации. Сыщик, художник, актер, журналист, адвокат. Во все области жизни проникали пособники империализма.
Игорь Ельцов плохо спал. Ночевал он у Ани. И даже утомившись от любви, не мог заснуть. Проваливался в забытье, просыпался, курил. Значит, ребята генерала Владзимирского взяли их на крючок. Распорядились начать оперативную разработку.
Нужно было действовать. Ах, Лева, Лева. Человек с лицом, похожим на резиновую маску, которая постоянно двигалась — глядишь и не можешь понять, о чем думает и чего он хочет.
Утром на работе Ельцов «пробил» Левин арбатский телефон и не удивился, когда ему сообщили, что такой номер нигде не значится. Значит, закрыт. Все сходилось. Время действовать. Излюбленные штучки ребят Владзимирского хорошо известны. Самым надежным способом была так называемая «зарядка» квартиры. Агент приносил в дом и прятал там антисоветские листовки или книги, но это происходило обычно на заключительной фазе операции. Судя по всему, она еще не наступила.
Лева был человеком светским, вращался во всевозможных московских компаниях. Был дорогим гостем у темных дельцов из Столешникова и как равный крутился в среде правительственных детей, любивших погулять в московских ресторанах. Несмотря на все свое обаяние, Лева в ресторанах платить смертельно не любил, был прижимист и жаден до денег.
