— Думаю.
— Не занимайся несвойственным тебе делом, — хохотнул Шорин.
— Ты, Умный, порожняк-то не гони…
— Я же просил тебя забыть эту кликуху! — вспылил Шорин. — Надо поставить дело.
— Где она живет?
— В высотке на Котельнической.
— Ключи есть?
— Будут. Ищи людей понадежней. Найдешь?
— Постараюсь.
— Их дело, когда Бугримовой не будет дома, открыть квартиру, взять цацки и уйти. Понял?
— Чего не понять. Сколько?
— Плачу не я, называй свою цену.
— Стольник.
— Круто.
— Дом-то какой, Саша, сам понимаешь, туда простого уркагана не пошлешь.
— И то верно, через два часа позвоню.
Шорин ушел. Ястреб выплеснул недопитое пиво в раковину и пошел в спальню.
— Опять этот гад приходил. — Алена встала, накинула халат. — Когда он тебя в покое оставит?
— Не знаю, — честно ответил Ястреб, — я у него в большой замазке.
— И он у тебя тоже. — Алена отправилась в ванну.
Завтракали по-семейному на кухне, пили душистый чай, ели омлет с сыром и ветчиной.
За стеклом в ноябрьской мороси лежала улица Чехова. Ястреб из окна видел дворы старых домов, заставленные металлическими коробочками гаражей, поникшие чахлые скверики, деревья с остатками листвы. С высоты восьмого этажа люди казались маленькими и беззащитными. И хотя он пил английский чай, курил «Кент» и ел омлет с дефицитной ветчиной, чего не могли себе позволить эти копошащиеся за окном люди, Ястреб завидовал им. Завидовал их простой и понятной жизни, которая хотя и была омрачена бессмысленным стоянием в очередях, но все же складывалась счастливее, чем у него, бывшего авторитетного вора.
Но сопли соплями, а дело ставить надо. Сашка с него не слезет. Позавтракав, Ястреб пошел в Столешников в мастерскую металлоремонта к знающему человеку, Яше Бромбергу.
Яша сидел в закутке, гордо именуемом кабинетом. В нем еле умещался маленький столик, половину которого занимал старинный бронзовый чернильный прибор с витязем и копьями-ручками, два стола и вешалка. В стене были выдолблены ниши для шкафа, сейфа и холодильника.
Яша встретил Ястреба радостно. Когда-то, много лет назад, они жили в одном дворе, вместе босяковали во время войны, дрались с ребятами с Трубной, торговали билетами у кинотеатра «Орион». Потом их пути разошлись, хотя первый срок Леня Колосков получил за дело, которое они провернули вместе. Подломили орсовскую палатку в Банковском переулке. Ястреба узнал кто-то из прохожих, его поймали, нашли продукты и часть денег. Он в тюрьму пошел один, не сдал подельника.
— Ленечка, — обнял его Яша, — в каком же ты порядке: пальто, костюм, рубашка, галстук. А колеса какие!
— Стараемся, Яша, не хуже людей.
Хозяин засуетился. Убрал на окно со стола бронзовое чудо, достал из шкафа бутылку коньяка «Мартель», из холодильника две баночки икры и тонко нарезанную сухую колбасу, свежие помидоры и огурцы.
— Давай, Ленечка, выпьем, у меня калачи теплые из Филипповской булочной. Ты поговорить со мной хочешь?
— Есть разговор.
Выпили по первой. Душистый коньяк приятно обжег горло. Начали закусывать.
— Яша, ты у нас бриллиантовая энциклопедия, что ты слышал о камнях Бугримовой?
— Бугримовой… — Хозяин пожевал кусочек колбасы. — Огромной цены вещи там есть. Хочешь, чтобы я нашел покупателя?
— К сожалению, нет. Просто хочу проверить одного человека.
— На миллион зеленых точно потянет.
— Не может быть.
— Может, Леня, может.
— Мне люди нужны.
— Я в деле?
— Понимаешь, нужны бойцы, чтобы фраерский вид имели.
— Леня, найду. Что я буду иметь?
— Пять кусков.
— Заметано, приходи завтра в это же время.
Ястреб пришел домой, и сразу же позвонил Шорин.
— Ты где шляешься?! — зло крикнул он в трубку.
— По нашему делу.
— Через час тебе привезут фанеру.
— Много?
— Сколько ты просил, и поторопись.
А к вечеру позвонил Яша:
— Ленчик, поговорить надо.
— У тебя?
— Да нет, приезжай в ресторан ВТО.
Ах, ресторан ВТО! Чудное место на улице Горького. Только своих пускали сюда. Тех, у кого есть билет Всероссийского театрального общества, актеров, известных в лицо всей стране, ну и деловых, конечно.
У Ястреба был пропуск в этот мир чувственных удовольствий. У него вообще был набор пропусков во все клубные кабаки: в ВТО, ЦДЛ, дома композиторов, журналистов, архитекторов. Каждый декабрь он отгружал два стольника шустрому человечку, и тот делал ему полный набор пропусков во все творческие дома.
У входа в ресторан швейцар — непоколебимый страж — внимательно рассмотрел пропуска, вздохнул. Уж больно не любил он пускать сюда всех этих прилепившихся неведомых людей.
Народу в зале было еще немного. Не наступило время, когда устремятся сюда актеры, не занятые в спектаклях, московские художники, литераторы. Клубом был этот ресторан. Клубом для избранных, для тех, кто посвятил себя искусству. Ну и, конечно, вертелась здесь московская светская публика.
Яша сидел во втором зале, стены которого были отделаны стволами берез.
Пройдя сквозь бамбуковую занавеску, Ястреб увидел своего кента, сидящего за столиком у окна.
Яша призывно замахал рукой. Ястреб подошел, сел. Заказал подлетевшей официантке зубрик и биточки по-блоковски.
— Ну что, Яша? — спросил Ястреб, пропустив рюмку.
— Леня, ты меня знаешь, я всегда готов тебе помочь, но с этого дела соскакиваю.
— Вот так номер, — удивился Ястреб. — Не помню, чтобы ты от бабок отказывался.
— Ты знаешь, Ленчик, какие люди в моем закутке бывают?
— Знаю.
В закуток к Яше приходили такие персонажи, чьи фамилии-то называть страшно было. Через эту маленькую мастерскую прошли десятки килограммов золота, алмазные россыпи, целые сапфировые трубки. Незримыми нитями была связана мастерская металлоремонта с квартирами на улице Алексея Толстого, Грановского, на Бронной. В них жили семьи членов ПБ, секретарей ЦК, министров.
