Конечно, советский рубль — самая твердая валюта в мире, но это все разговоры для населения. Те, кто рулил страной, прекрасно знали подлинную цену отечественной валюты, и им были нужны доллары, фунты, марки и, конечно, драгоценности. И они покупали все это через таких, как Яша.
— Так что же делать будем? — спросил Ястреб.
— Ленчик, — Яша ковырнул вилкой салат «оливье», — я знаю, для кого ты работаешь. Кто это дело заказал.
— А я не знаю, ставлю дело втемную.
— А зачем тебе знать? Меньше знаешь — дольше живешь, — философски заметил Яша.
— Так где же мне людей достать?
— Иди в «Софию».
— Ты что, из дурки сбежал? — Ястреб покрутил пальцем у виска. — Приду и скажу: бойцы, кто на это дело пойдет?
— Зачем так, ты меня за фраера не держи. Ровно в десять минут одиннадцатого к тебе подойдет человек и скажет, что он из Столешникова. С ним можешь разговаривать, как со мной.
В субботу Ястреб вышел из дома и по Садовой отправился к ресторану «София». Официально кабак этот открывался в одиннадцать, но ровно в десять начинал работать буфет для сотрудников, вот там-то и общались московские и приезжие лихие люди. Это была биржа преступного промысла. Здесь можно было договориться с бывшими боксерами-чемпионами, и они, за деньги конечно, готовы были искалечить твоего обидчика. Бывший технарь, выгнанный за пьянки из КГБ, за бабки ставил подслушку на любой телефон. Молчаливый парень, о котором Ястреб знал, что он в 1956 году воевал в Венгрии, брался за любую мокрую работу. Ходили слухи, что именно он взорвал директора гастронома из Балашихи. Тот приехал к себе на дачу в Салтыковку, поставил ногу на ступеньку — и остатки его нашли местные криминалисты на крыше сарая.
Крутились здесь каталы, наводчики, налетчики. Работала биржа только в субботу с десяти до одиннадцати.
Ястреб подошел к служебному входу, сунул вахтеру красненькую и прошел в узкий коридор, заканчивающийся буфетной стойкой. У нее толпились люди со стаканами в руках. Каждый пил индивидуально. Здесь был свой особый этикет. Они знали друг друга, но никогда не общались. Встречаясь в городе, не здоровались, словно незнакомые.
Ястреб подошел к стойке и попросил сто коньяка и лимон. Он не успел выпить, как за спиной раздался голос:
— Я из Столешникова.
Ястреб допил коньяк и оглянулся.
За его спиной стоял парень в модном кожаном пальто с погончиками и в ондатровой шапке.
— Пошли, — сказал парень.
Они вышли из «Софии». По Садовому бежали редкие по субботнему времени машины, ветерок гнал снежную поземку по тротуару. Пробежали две хорошенькие девушки в одинаковых дубленках, обернулись, мазнули глазами по Ястребову спутнику и побежали, скользя, к метро.
Снежок пошел. Мягкий, как елочная вата.
— Куда пойдем? — спросил Ястреб.
— Здесь рядом, на улице Готвальда кафе «Ритм», там и поговорим.
В кафе было пусто. Только молоденький бармен за стойкой протирал бокалы да шипела венгерская кофеварка.
Пахло свежевымытым полом и табаком.
— Сделай два турецких, — сказал парень.
— Все? — лукаво спросил официант.
— Пока все.
Ястреб и его спутник уселись за столик у окна.
— Давайте без вступлений. Что надо сделать? — жестко спросил парень.
— Обнести квартиру.
— Только и всего? И ради этого меня беспокоили?
Парень смотрел на Ястреба иронично, слегка прищурившись.
Нет, совсем он не был похож на делового. Обычный московский фраерок. Пиджачок серый, твидовый, синий вязаный галстук, на воротничке рубашки пуговицы. Полная фирма. И часики Ястреб разглядел. Крупный квадрат на ремешке. Не на браслете, как нынче модно у всех торгашей. Нет. Золотой квадратик «Омега» на хорошем дорогом ремешке.
Прикинутый фраерок. Весьма прикинутый.
— За работу заплачу сто кусков.
— Сколько? — Парень чуть не захлебнулся кофе.
— Центнер.
— Что за работа?
— Вы понимаете, если я скажу, то вам придется браться за это дело. Иначе…
— Что будет иначе, понятно. Я о вас кое-какие справки навел.
— Тем более, — польщенно усмехнулся Ястреб.
— За сто кусков я готов на любое дело.
— Тогда слушайте.
Ястреб изложил слово в слово все, что сказал на инструктаже Шорин.
— Ключи? — спросил парень, когда Ястреб закончил.
— Вот. — Ястреб достал из кармана связку, положил на стол. — Два от квартиры, один от секретера, а этот от черного хода. Он, к сожалению, отпирается только изнутри. Аванс нужен?
— Нет. Мы приходим, берем. Линяем через черный ход, вы ждете нас в ресторане «Кама», у театра на Таганке. Там мы передаем вам товар и получаем бабки. Состоялось?
— Заметано.
— Давайте ключи. И не смотрите на меня так. Я не хочу залететь с камнями Бугримовой. Я их взял, отдал, попросил лаве, и мы разбежались.
Они распрощались, договорились уточнить дату операции. Ястреб верил Яше, знал, что тот никогда не подводил друзей, но все же поганенькое чувство недоверия не давало ему покоя. Уж больно этот респектабельный человек не походил ни на одного известного ему вора. Впрочем, покойный Махаон был таким же. Хорошо одетым, сдержанным и деловитым.
Но Махаон был известный медвежатник, таких спецов больше не осталось. Профессор, да что там профессор — академик в своем деле. А этот парень вызывал у Ястреба странное чувство.
Он позвонил Яше и сказал, что виделся с человеком.
— Ленчик, — ответил Яша, — я тебе так скажу, парень надежный полностью. А главное, как говорят на зоне, живет на доверии. Сам никого не кидает и партнерам подобные штучки не прощает.
Много позже, месяцев через семь, Ястреб смотрел по телевизору «Кинопанораму» и к удивлению своему увидел на экране того парня. Оказывается, фильм, снятый по его сценарию на студии научно-популярных фильмов, получил Гран-при на кинофестивале в Лозанне.
Ястреб смотрел на экран и никак не мог поверить, что человек, так красиво и интересно рассуждающий о кино, — вор-домушник. Но это было потом. А под самый Новый год позвонил тот фраерок и сказал, что ждет его в два часа в ресторане «Кама». Ровно в час, когда Бугримова уехала в цирк, в подъезд дома на Котельнической набережной вошли двое прекрасно одетых мужчин. Один нес елку, второй — несколько обвязанных лентами коробок.
