Вернувшаяся Маруся окончательно разрушила драконьи чары: она распахнула окно, перетряхнула скатерть и выплеснула злополучную бутылку в помойное ведро. Потом по-сестрински заботливо привела в чувство Макара. Странный визитер давно испарился, свежий июльский ветерок колыхал занавеску на распахнутом окне.
– Я чё, опять спал? – удивился Макар.
Маруся только улыбнулась неопределенно чему-то тайному, чувственному внутри себя и поправила перед зеркалом выпавший завиток, не замечая, что вместо привычного отражения в покрытом патиной стекле отражаются завихрения туманностей и спиральные рукава безымянных галактик.
Макар глотнул холодного молока из глиняной кринки, и, выйдя на крыльцо, опрокинул на себя дождевую кадушку. В одиннадцатом часу утра он вышел на Светень. Шалашик на берегу, где жил Ильич, был пуст. Еще дымились угли покинутого костра и томился у берега кукан с окунями. Макар аккуратно выпустил рыбу обратно в озеро.
– Меня никто не спрашивал? – едва забежав в избу, спросил он.
– Пантелеевна заходила, – отозвался с печки дед. – Коза у нее захворала, третий день пучит.
– Так ведь Пантелевна-то… того… померла она… – обомлел Макар.
– Точно умерла! – внезапно огорчился дед. – Ишь, запамятовал, выходит.
– Так вот уже до чего дошло, – загадочно обронил Макар.
Молитва саламандр
Даже время в подземелье казалось спрессованным, как пласты каменного угля, где от живого, полного соков стебля остается лишь плоский отпечаток. Неукоснительный распорядок дня был для Варвары единственным ориентиром и счетчиком дней. Но вопреки духу мрачного подземелья, она была бодра, решительна и абсолютно бесстрашна.
Она выполнила все условия Гвиадова и полностью сформировала группу для эксперимента. Это было нелегко: бывшие самоубийцы неохотно шли на контакт, не верили в посулы, многие из них так и не простили миру обмана и равнодушия. Кого-то из бывших ей предложил Гвиадов, других она нашла самостоятельно на сайте «Скорой помощи». С последним участником вышла совсем уж невероятная история. Этот человек написал ей по электронной почте странное письмо, полное намеков, которые она не сумела разгадать, тогда он осторожно заговорил о каких-то общих знакомых и предложил любую помощь. А потом, словно угадав направление ее поисков, признался, что он бывший контрактник, воевал на Кавказе и год назад едва не покончил с собою. Варвара не удивилась странному совпадению, она некоторое время работала с группой реабилитации суицидников, и ее новый корреспондент вполне мог найти ее адрес в Сети. Едва узнав о готовящемся эксперименте, он сразу же согласился принять в нем участие, и псевдоним у него оказался подходящий – Копейкин, капитан Копейкин. Последней в списке Варвары значилась Елена Родина, мать Святослава, нынешнего Сванте Аррениуса. Для матери это была единственная, хотя и призрачная возможность повидать сына. Родина-мать и капитан Копейкин были главными козырями в непредсказуемой игре, которую вела Варвара.
Вся остальная «группа» Варвары входила в группу смертников Гвиадова, то есть питательного груза для рептилий. Людей, когда-либо пытавшихся покончить с собою, не будут искать слишком упорно, и в этом и крылся наглый расчет драконов.
Прошло несколько дней и однообразных ночей, залитых мертвенным неоновым светом, и каждые новые сутки умножали ее тревогу и тоску, и Варвара решилась на бунт.
– Вот что! Я должна увидеть Стаса! Сейчас же! Немедленно!
Она ворвалась в кабинет Гвиадова, оттолкнув охранника-клона с каменным, ничего не выражающим лицом:
– Я выполнила все условия договора и требую свидания!
Гвиадов стремительно поднялся ей навстречу, точно толстая черная гюрза развернула свои кольца:
– Хочу! Требую! А вы уверены, что объект ваших желаний также хочет видеть вас? Может быть, он не помышляет ни о каких свиданиях под конвоем?
– Если встреча не состоится, я отказываюсь от участия в проекте!
Она давила на Гвиадова в последнем отчаянии, и выходило не очень убедительно.
– Хорошо. Я попробую пробить этот вопрос, – нехотя пообещал Гвиадов. – Но если подобная выходка повторится, пеняйте на себя.
Через час в дверь ее модуля постучали. Варвара вынула из-под подушки кованый гребень, свой единственный талисман, с почернелыми от времени, но все еще острыми зубцами. «Голем», одетый в черную униформу, проводил ее на первый, самый верхний этаж подземной пирамиды: тот самый, где ее допрашивали «по телевизору».
В отличие от других помещений этот зал был выше поверхности земли. За решетками окон тлела угрюмая вечерняя заря.
Бесшумно ушла в стену внутренняя дверь. Варвара обернулась на шелест упругих полузвериных шагов и рванулась навстречу Воскресшему, едва не сбив его с ног. Она с радостным изумлением всмотрелась в его лицо, узнавая и не узнавая… На этот раз он был одет в черный костюм-спецовку, но был босой и без головного убора, обязательного для всех работников базы, и только коснувшись пальцами острого, шероховатого позвонка в основании шеи, Варвара окончательно поверила, что снова видит его.
Воскресший сделал предупреждающий жест и осторожно развел ее руки. Варвара нервно оглянулась, выискивая камеры слежения. Конечно же за ними подсматривают, а она ликует, как соскучившийся щенок. Она торопливо села на офисный диванчик и сложила руки на коленях, на языке жестов эта безмолвная фраза означала смиренное внимание и вынужденную покорность.
– Скажи, Стас, ты тоже в плену? – шепотом спросила она.
– Нет, я здесь добровольно, – сухо ответил Воскресший.
– Так ты работаешь на них? – со смесью брезгливости и удивления спросила Варвара.
– Я ни на кого не работаю и в настоящее время абсолютно свободен, заметь – абсолютно! – отрезал Воскресший.
Он сел на диван поодаль от Варвары, широко раскинул руки вдоль спинки и поднял подбородок, точно загорал под лучами невидимого солнца.
– Тогда почему ты здесь, среди этих убийц в черных халатах? – настаивала девушка.
– Просто там находиться стало опасно… – Воскресший кивнул на сумрачное вечернее окно.
– А я так боялась за тебя, искала в лесу… – Варвара попробовала придвинуться к неподвижной статуе с запрокинутым лицом. – Я даже отнесла подарок Гром-Камню – полотно и нитки на свадебную рубаху для тебя.
– Спасибо, ты, кажется, неплохо ко мне относишься, – холодно улыбнулся Воскресший.
– Неплохо отношусь? – почти крикнула Варвара. – Да я люблю, люблю тебя!
Что-то болезненно дрогнуло в лице Воскресшего, по его стройному телу прошла волна. Он резко сломался в поясе, словно от внезапного удара в живот, и, корчась от неведомой боли, сполз с дивана и сжался у ног Варвары. Его длинные, необычайно мягкие для мужчины волосы свесились на лицо, обнажив красивую крепкую шею, и Варвара похолодела, разглядев на его затылке «узел павших».
