В ту ночь стражники, охранявшие башню, видели в княжьих покоях призрачное зеленоватое пламя и слышали сладкие стоны и звериный рык. Только когда зашла за море луна, упала пелена с глаз княгини, и очнулась она в объятиях спящего Змея. Он так и не снял кожаного ременного доспеха, точно только что покинул битву. Княгиня медленно сошла с ложа, сняла со стены маленькую острогу, свой подарок князю, и положила ее в очаг, на тлеющие угли. Перья остроги быстро раскалились.
– Открой глаза и прими смерть! – приказала княгиня и занесла над ним пылающую острогу. Чудовище зашевелилось, пробуя дотянуться до меча, но Руяна нанесла ему удар, сокрушающий кости. Зашипела драконья кровь, черная и вязкая, как смола, но раненый Дракон сумел расправить крылья и покинул башню, унося в своем теле заговоренное оружие. С той ночи княгиня затворилась в своих чертогах, и только верная служанка безотлучно была при ней.
Все кончается, и плохое, и хорошее. Кончилась долгая северная ночь, и все ближе был час, когда Серпень должен был вернуть посох и тиару Белому старцу. Каждый год на рассвете дозор из семи витязей будил спящего Финиста, но в тот год Черный жрец так и не передал посох Белому. Каждый день Серпень добавлял несколько капель снадобья в серебряный котел с питьем и вскоре опоил дружину, оставшуюся надзирать за крепостью и охранять ее жителей.
– Душа Солнца – в зерне, душа зерна – в вине… – шептал Серпень, и едва кто-нибудь трезвел, он самолично подливал еще.
Так обманом был вынут братский дух Арконы, и ее защитники привыкли искать потерянную силу на дне чарки. В оплот священной чистоты и воинской доблести пришло безумие. Хмельные дружинники шатались по улицам, размахивая мечами, и горланили хвастливые песни. Не отставали и горожане. Большую монету разбили на осколки и растащили по закоулкам, и место прежних святынь занял хмель.
День за днем пировали дружинники, и слышать не хотели о том, что уже возвратился израненный в битвах князь и что звук его серебряных горнов слышен у городских ворот.
Долго ждал Драгомил у ворот Вечного города и, потеряв терпение, повелел снести их с петель. Белый от гнева, прошел он по городу сквозь глумливые улыбки и хвастливые песни. Всего на полгода оставил он Аркону, свою прекрасную Валхаллу, осиянную светом любви и райской чистоты, а вернувшись, нашел мрачное царство Хель, похожее на болотную трясину. Говорят, что тот, кто случайно коснулся Драгомила или края его плаща, пал, пораженный молнией, так силен был его гнев. Другие тотчас же обратились в свиней, и доныне эти животные до странности похожи на людей.
В сильной тревоге светлый князь ворвался в покои княгини. Здесь царила вечная ночь, и проемы окон были занавешены драгоценными тканями из княжьих трофеев. Драгомил сорвал завесы и впустил в окна ясный солнечный свет. Княгиня лежала на смятом ложе, и ее живот возвышался под накидками и покрывалами, как чудовищная гора. Потухший взгляд Руяны остановился на муже.
– Прости, – прошептала она.
Глухо застонал Драгомил и прикрыл глаза ладонями. В эту минуту проклял он дневной свет, дарующий зрение, и из-под пальцев его потекла кровь.
Тем временем верные князю воины ворвались в чертоги Белого старца и застали его недвижно парящим в воздухе. Его седые волосы и борода сияли вокруг головы, как солнечная корона. Словно в грозу, по седым прядям бежали тонкие искры. На долгие полгода старец уходил духом в иные обители, и лишь звоном мечей о мечи разбудили его.
Узнав об измене, неистовый Драгомил приказал перебить всех пьяных и хмельных, а тела их бросить в море.
Белый старец попробовал остановить его руку:
– О мой князь, Первый после Бога! Ты ищешь виноватого в бесчестии города, и твои воины готовы истребить всякого, на кого укажешь ты? Но загляни в себя. Не там ли сидит еще худший дракон – безрассудный гнев?
Он говорил так безо всякой живой надежды, заранее зная, что самое страшное уже нельзя исправить.
– Милосердие к врагам погубило многие царства. Кровью и огнем я очищу мой город от предателей, – отвечал Драгомил.
В ответ на жестокую расправу в городе начались мятежи, привыкшие к хмелю горожане не желали отказываться от ежедневного праздника, и лишь новой волной жестокости Драгомил сумел притушить восстание, и крепость затаилась в мстительном ожидании, кляня князя-губителя. Но еще худшее горе и позор ждали князя впереди. День ото дня росло чрево княгини и зрел под сердцем страшный плод.
В день Сварога, при ясном свете высокого, незаходящего солнца, князь созвал на маяке совет из двенадцати верных витязей.
Все они плечом к плечу бились с драконами и были как братья.
Твердое лицо Драгомила казалось вырезанным из черного дуба, его длинные седые волосы раздувал морской ветер, и дрогнули воины, когда он заговорил:
– Братья, сегодня я сжег мое сердце, и пепел развеял над северным морем. Пока я воевал, мой дом постигло бесчестие, но я люблю княгиню, и по закону Световидову, пока жива она, не будет у меня другой жены. Как скажете, так и сделаю.
– Прежде женщины не зачинали от змеев, – сказал Финист. – Это признак скорого конца Арконы. Это дитя, единожды родившись, будет бессмертным Драконом в теле человека. Лучше убить его, едва он выйдет на свет.
– Женщина, однажды побывавшая с драконом, будет рождать драконов, – сказал воевода Лют, – если останешься с ней, на тебе прервется род Меровеев, великих князей-волшебников.
– Ты в ответе за жену. Сохрани ей жизнь, – сказал Светень, когда настала его очередь говорить.
Он не был столь родовит, как иные витязи, но ему князь доверял больше других.
– Я послушаюсь твоего совета, – сказал Драгомил.
– Ты выбрал путь ложного милосердия, – напомнили ему.
– Для меня – это самый тяжелый путь, а значит, пойду по нему! – ответил князь.
Утром горизонт покрыли черные лохматые паруса. Тысячи драккаров устремились к стенам Арконы. Зубастые пасти украшали их форштевни, и в каждом сидело до сорока гребцов. Звериное и человечье причудливо смешалось в их обличье. Косматые орды жаждали заполучить несметные сокровища и бьющий из-под земли источник вина, о котором пели им певцы. Они поспешно возвели стенобитные орудия, соорудили метательные машины и забросали крепость пылающими снарядами.
Еще полгода назад князь мог разметать вражеский флот силою заклятий. Он умел ковать кольчуги из воздуха и возводить крепости в небесах, но ослабел его дух, и лишь ценой большой крови удалось ему отбить натиск.
Северный оплот, обескровленный в долгих войнах и внутренних распрях, ждала горькая участь осадного города. День за днем за стенами из белого камня роилась червоточина. Многие воины и знатные дружинники жаждали отомстить за казненных во хмелю сыновей и братьев.
Предательство страшится светлого лица; отравленная стрела прилетела изнутри крепости и пронзила спину Драгомила. Так прервался сей дивный род, и траурно поникли стяги Арконы.
