— Но, мой фюрер, мышеловка вот-вот захлопнется, — напомнил Дениц. — Конвой ждет. Ваша личная субмарина «Судный час» готова к походу.
Гитлер покачал головой. «Молния Вотана» внезапно потухла, оставив одну чадящую головешку. Он выглядел понурым и усталым, как мелкий конторский служащий, только что снявший матерчатые нарукавники.
— Нет, мой верный Карл, я не покину столицу Рейха. Я остаюсь, чтобы разделить свою судьбу с теми, кто добровольно решил поступить таким же образом.
— Хайль! — Вайстор вскинул руку, но Гитлер мягко остановил его:
— Вот что, Вайстор, на рассвете вы полетите в Альтайн. Вы обыщите замок и доставите в бункер всякого, кто знает хоть что-нибудь о «живой воде».
До рассвета оставалось часа два, и все время перед вылетом Вайстор провел в эвакуированном полицейском архиве.
Архивы все еще содержались в идеальном порядке. Хорст, к своему удивлению, сумел разыскать в картотеке карточку с фамилией Сандивогиус. Судя по сведениям, собранным тайной полицией, человек с такой фамилией все еще жил в старинном замке Альтайн под Магдебургом. Замок был необитаем с начала войны. За садом и комнатами присматривал старик-садовник по фамилии Сандивогиус. В досье, заведенном на него службой, говорилось, что он занимается изготовлением аквариумов и деревянных кукол. Когда-то он даже открыл первый в Магдебурге театр марионеток, но в годы депрессии его заведение закрылось. В донесении старика называли помешанным. Он не пользовался электричеством и ужинал при свечах. Он коллекционировал средневековые фолианты на старонемецком и латыни и в своем флигеле устроил что-то вроде химической лаборатории. Из дома он выходил только к бакалейщику или к булочнику. Одевался по моде семнадцатого века, носил широкополую шляпу с пером и короткий плащ, из-под которого виднелись бархатные панталоны, полосатые чулки и тяжелые туфли с серебряными пряжками. Учитывая аккуратность составленного донесения и отсутствие отметки о смерти фигуранта, Вайстор сделал вывод, что старик, возможно, еще жив.
Он закрыл папку с «делом Сандивогиуса» и рассмотрел маркировку. На обложке проступило едва приметное число: «33» и латинские литеры «СС», похожие на танцующих змей.
Глава 4
Дар Ундин
Не дает покоя мне любовный зуммер,
Гложет штурмбанфюрера странная печаль.
С. Яшин
На рассвете, еще до начала бомбежки, Вайстор вылетел в Магдебург. По распоряжению фон Деница, надежный и быстрый «Хейнкель-111» был передан в его полное распоряжение. Бомбардировщик шел на средней высоте. Внизу проплывали нежно-зеленые островки Герцинианской дубровы. В древности этот заповедный лес простирался до Рейна, в те времена из одного конца в другой можно было попасть только за шестьдесят дней пути, но за прошедшие столетия лес поредел и отступил перед полями, пастбищами и садами.
Несколько солдат из гарнизона охраны бункера дремали на лавках в бомбовом отсеке, наскоро переоборудованном под перевозку людей. Там же дисциплинированно лежали элитные овчарки и жесткошерстные легавые фельдмаршала Геринга. Солдатам было поручено хорошенько выгулять собак на зеленом берегу Эльбы.
Еще в начале войны в лесах под Магдебургом водилась разнообразная живность. Герман Геринг, страстный охотник, приказал заселять все свободные, в том числе недавно завоеванные территории кабанами, сернами и благородными оленями, чтобы после победы солдаты Вермахта могли успешно охотиться, оттачивая свои мужественные инстинкты, но эти заботы оказались излишними. В связи с войной большинство зверей было поймано и съедено.
За пыльным стеклом иллюминатора мелькали маленькие, словно игрушечные, городишки, мозаики черепичных крыш, иглы кирх и соборов. На склонах холмов орлиными гнездами лепились замки — обиталища старой немецкой аристократии. Напрягая зрение, Хорст искал в утреннем тумане серую громаду знаменитого Альтайна. И вот над кудрявой вершиной холма, покрытого густым лесом, проступил настоящий рыцарский замок с бойницами и сторожевыми башнями.
От бывшего полигона Аненербе осталось только небольшое летное поле, кое-где поросшее прошлогодней полынью, да разбитая будка охраны.
С первым лучом солнца небольшой отряд в сопровождении овчарок и легавых двинулся к вершине холма. Старинная дорога, мощенная розовым булыжником, упиралась в ворота замка, украшенные медным, позеленевшим от времени гербом. На фоне ясного утреннего неба четко выделялся силуэт единорога и змея, обвивающего рыцарский щит. Ворота замка оказались лишь немного прикрыты, хотя старинный засов был в полной сохранности. «Либо внутри никого нет, — подумал Вайстор, — либо именно здесь находится рай, покидать который никому не придет в голову».
Напуганные лаем в глубине парка тревожно загоготали и захлопали крыльями крупные птицы. В небо над замком тяжело и нехотя поднялись белые лебеди.
Поместье казалось необитаемым, но, невзирая на раннюю весну, заброшенный сад был полон цветов. Одичавшие нарциссы, крокусы и анемоны превращали лужайки в картинку из сказочной книжки. В детстве Хорст любил читать волшебные истории о рыцарях и битвах с драконами. На миг ему показалось, что между стволами яблонь скользит стремительный силуэт. Стройный белый зверь с длинным рогом посреди лба величаво прошел между яблонями и исчез в тумане.
В широком пруду, рядом с аллей, тревожно оправляя перья и гогоча, плескались лебеди. Розовые фламинго, похожие на голенастых танцовщиц варьете, вытягивали грациозные шеи. Белела протоптанная тропинка — значит, в замке были люди, они и подкармливали благородную птицу.
Над вершинами зеленеющих лип поднялись мрачные стены из серого гранита с рядами узких бойниц. Старинные шпили щекотали кудрявое брюхо облаков. Весенний ветер крутил скрипучие флюгера и шевелил обветшавший штандарт на бельведере замка: столь милая сердцу немецкая старина ожидала своей участи со старомодным достоинством. Приглядевшись, Вайстор заметил, что на крыше, гремя крыльями, крутились пернатые змеи, вырезанные из жести. Когда-то этот замок называли «Логовом Змея». В старинных пожелтелых книгах еще сохранились рассказы о том, что первый хозяин замка Фридрих Альтайн, рыцарь Карла Великого, был зачат от змея. По слухам, он умел оборачиваться драконом и в этом обличье воровал понравившихся крестьянок. От этой мысли Вайстор даже взбодрился. Он и сам принадлежал к древнему и высокому роду, и что греха таить: аристократы всех веков были охочи до простолюдинок.
Собак спустили с поводков. Покружив по зеленому газону, они рванулись в глубь сада. Густой туман приглушал звуки, но свирепый лай заставил Вайстора свернуть с аллеи. Должно быть, свора взяла в кольцо оленя или серну.
— На могиле моряка розы не цветут, — мажорно насвистывал он, ускоряя шаг.
Он вприпрыжку спустился в ложбину и вскоре догнал бешено лающую собачью стаю. Из алых пастей валил пар, задние лапы яростно взрывали садовый чернозем.
В кругу рычащих чудовищ, прижавшись спиной к стволу яблони, стояла совсем юная девушка, почти ребенок. Вайстор выдернул из сапога короткую плеть. Свист свинчатки разогнал собак. Постукивая плеткой по голенищу, Вайстор разглядывал пойманную «серну».
