— «Танки вперед!» — со злой насмешкой прочитал Харитон белую надпись на броне. — Был «Панцер форвартс», стал «Панцер цурюк»!
— Сдаваться ползут? — шепотом спросила Женька.
— Хрен… Видишь, на броне кресты паучьи и все размалеваны.
— Смотри, как их танки на наши похожи… — с восторгом прошептала Женька.
— Немцы их с наших слизнули, один к одному, — пояснил Харитон.
— А нам один хрен! Пристраивайся в хвост! — скомандовала Женька. — Темно ведь, никто не заметит.
Выждав минут пять, самоходка выползла на обочину шоссе, догнала колонну и пристроилась в хвост.
Колонна прошла сквозь темный, затаившийся городок и свернула к воротам базы. По-видимому, здесь у танкистов была назначена дозаправка.
— Немецкий знаете? — подал голос Нихиль.
Гурехин кивнул.
— Скажете, чтоб дозаправили.
Отупевшая от усталости обслуга сунула в бак самоходки шланг с газойлем, в левую канистру долила масла.
Через час ворота базы открылись, и колонна двинулась в сторону Берлина.
Харитон незаметно свернул в лесную полосу и вскоре вырулил на шоссе. Больше не прячась, самоходка шла всю ночь мимо затаившихся тыловых городков и темных, обреченно замерших деревень. Уже рассвело, когда на горизонте, туманной излучиной мелькнула река.
— Вот она — Эльба! — выдохнула Женька. — Смотри: замок на горе! Гнездо орла…
— Да нет, не здесь. Наши по нему уже из катюш лупят, а это Альтайн, — поправил Харитон.
Взлетев на гору, самоходка почти уперлась орудием в ворота с медным, позеленевшим от дождей гербом.
Харитон выпрыгнул из машины и постучал в ворота рукоятью пистолета. Замок ответил тишиной. Беспечно щебетали птицы, сердито гоготали лебеди.
— Обделались со страху, вот и не выходят. Стучи громче, пока мы их противотанковой не щупанули, — скомандовала Женька.
— Не надо стучать, — Гурехин просунул руку сквозь кованую решетку и открыл засов.
Нихиль выглянул из люка и выразительно съежился от утреннего холода, не выражая никакого желания покидать самоходку.
— Ждите здесь, — не то попросил, не то приказал Гурехин. — И без приказа капитана не выдвигайтесь.
Деревья в саду цвели так густо, что внизу было розово и сумрачно. Мелодичный говор ветвей нашептывал давно забытые имена, а пробегающий по траве ветер рисовал мимолетные картины. За стволами яблонь промелькнул белоснежный зверь с длинным рогом на лбу. Дважды на плечо Гурехина садилась пестрая сойка, окидывала черным блестящим глазом и, стрекотнув, улетала.
Замок встретил его пугливым молчанием. Застекленные двери вели в мрачноватый обеденный зал со старинным камином. Стены топорщились оленьими рогами, холодно блестели рыцарские доспехи, а широкий дубовый стол еще помнил буйные охотничьи трапезы. Но на всей тяжеловесной обстановке замка лежала печать едва уловимого женского присутствия. На шелковом диване у камина Гурехин заметил детскую книгу, на столике лежало забытое вышивание.
— Эй, хозяева… — позвал Гурехин.
Внутри ухнуло и замерло эхо. Гурехин поднялся по скрипучей деревянной лестнице. Грохот и скрежет внизу заставили его остановиться. В охотничьем зале отчетливо лязгнул оружейный затвор. Гурехин выглянул с резной балюстрады: Женька и Харитон поводя дулами автоматов оглядывали охотничий зал.
— Ребята, я здесь! — позвал их Гурехин. — А где товарищ Нихиль?
— Остался самоходку караулить, если что, он сигнальной пальнет.
— Смотрите, книга-то русская! — удивилась Женька.
Она взяла в руки детскую книгу, забытую на диване.
— «Золотой Ключик, или Приключения Буратино. Сталинград. 1936 год», — прочел Харитон.
— А я такую читала. Может быть, кто-нибудь из наших забыл?
— Откуда здесь наши? Замок на немецкой территории, — буркнул Славороссов. — А ну замри… Слышите?
Послышались легкие шаги.
— Здравствуйте… — высокая, стройная девушка вошла в зал. Она смотрела на пыльных, уставших бойцов спокойно и ласково, как на долгожданных гостей.
— Ишь, фря немецкая, по-русски балакает! — окрысилась Женька.
— Прекратить, старшина! — неожиданно резко осадил ее Гурехин, и Женька обиженно поджала губы.
Он быстро сбежал по ступеням вниз, словно уже знал, что сейчас произойдет. Этот розовый сад и весеннее утро были как нечаянный поцелуй, как ожидание невозможного, давно потерянного счастья, и он сразу узнал ее. Глухими варандейскими ночами он вымечтал ее лицо, осанку и тонкое невесомое тело, он выпросил у темного бессловесного лика Судьбы эту встречу и выиграл в поединке со смертью.
Не отводя от Гурехина синих, внезапно потемневших глаз, девушка протянула ему раскрытую ладонь. В теплой выемке лежало семечко яблони. Оно было почти прозрачное, похожее на золотистую медовую каплю. Девушка подула на него, переложила в ладонь Гурехина и закрыла ее, как коробочку. Через несколько секунд Гурехин разжал пальцы и недоуменно посмотрел на семечко. Оно уже успело выбросить белый зубок ростка. Солнечный луч упал на раскрытую ладонь, и крепкий побег потянулся вверх. На его верхушке вспыхнул зеленый флажок. Девушка все еще удерживала его руку в своей.
В трепете ее пальцев и в лазурном блеске глаз Гурехин читал и счастье узнавания, и боль, и тревогу.
— Я знаю, кто вы… — сказала она.
— А вот мы тебя не знаем, — огрызнулась Женька.
— Меня зовут Элиза, — улыбнулась девушка, — я живу в этом замке.
— Одна в такой громадине? — удивился Харитон.
— Да, — печально ответила она.
— А я думал, что в замке есть дети, — Харитон все еще мял в ладонях книгу «Буратино».
— Эту книгу прислали из России, — сказала Элиза. — Прошу вас, будьте моими гостями.
— Да мы не против! — застенчиво улыбнулся Харитон.
— Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты, — обернувшись на разведчиков, позвала она.
Растерянный Харитон и белая от ревности Женька покорно двинулись за странной «немкой». Девушка все еще держала Гурехина за руку так просто и доверчиво, что никто даже не удивился этому слишком нежному жесту.
Время экспедиции определили в неделю — примерное время до подхода американцев. Танковая бригада «Генерал Ли» стояла в двадцати километрах от замка и со дня на день должна была двинуться навстречу Красной Армии. Самоходку проверили и завели в конюшню; в тот же день Женька и Харитон погрузились в сладкое блаженство людей, для которых эта война уже закончилась.
Вечером Харитон отдыхал в саду под яблонями. Внезапный визг подбросил его с расстеленной плащ-палатки.
— Ай, мамочки! Ай! — визжала Женька.
Харитон со всех ног бросился на крик.
