— Повреждений пока больше нет, ваше превосходительство, подтягиваемся к "Суворову", — отрапортовал слегка обалдевший Развозов. — Ход девять узлов, больше пока дать не можем.
— Машинное рубке! — донеслось из переговорного устройства.
— Есть рубка! — тут же отозвался лейтенант.
— Удалось слегка добавить оборотов.
— Вижу, на лаге девять с половиной узлов, спасибо! А ещё можете?
— Ну может ещё на полузла выжмем, но вряд ли. Лучше на это не рассчитывать, Александр Владимирович.
— Ладно, и на том спасибо, — Развозов не успел ещё закончить разговор с механиком, как поступил доклад от сигнальщиков: "С пересветов запрашивают разрешение прекратить огонь главным калибром".
Вирен нахмурился и молча кивнул. Бой шёл уже третий час и шёл практически без перерыва. При таком огневом напряжении не было ничего удивительного, что броненосцы уже значительно подрастратили снаряды, было бы нерационально растрачивать дефицитный главный калибр на такой дистанции, где процент попаданий был крайне невелик. Нужно было приберечь "чемоданы" для какого-нибудь решительного момента, когда они смогут сыграть свою нокаутирующую роль.
После того, как с "Ретвизана" было передано "Добро" адмирала, русские облегчённые броненосцы перешли на огонь только средним калибром. Шестидюймовые снаряды теперь вряд ли могли серьёзно повредить противнику, но тем не менее кое каких успехов русские добились: разгорелся пожар на баке "Сикисимы" и замолчала его носовая башня. Временно, но замолчала. Однако далось это русским не даром, сначала очередной раз заполыхало на "Ослябе", а потом…
— С "Победы" запрашивают разрешения покинуть строй для заводки пластыря! — поступил очередной доклад в рубку "Ретвизана".
Вирен, очередной раз скрипнув зубами, кивнул: "Раз Зацаренный просится покинуть линию в такой момент, значит основания у него для этого очень веские"
— Да что же такое! — с отчаянием в голосе выкрикнул тот самый сигнальный кондуктор. — Вдвоём нас шестерых лупят! Какой чертяка им ворожит!?
Свирепо посмотрев на поддавшегося эмоциям, адмирал молча показал ему кулак.
Адмирал Уриу проявил, конечно, большое мужество, вступив со своими старенькими и слабенькими крейсерами в кильватер двум оставшимся боеспособными, броненосцам. И достаточно долго Фортуна была на его стороне: его корабли почти безнаказанно били по русским, а на них практически не обращали внимания – были цели посерьёзнее. И именно его отряду удалось совершить чудо – выбить из строя русский броненосец. Не получив при этом практически никаких повреждений.
Но чудеса не могут продолжаться бесконечно, когда "Сикисима", а за ним и остальные стали ложиться в развороте на запад, два концевых крейсера стали слишком удобной мишенью, чтобы на них не обратили внимание русские броненосцы. И обратили… Самое пристальное внимание…
Сначала рухнула вторая труба на "Акаси", потом запылал "Такачихо"… Однако держать под огнём эти корабли долго не получилось: "Орлу" и "Бородино" пришлось поспешить на прикрытие "Ретвизана", а облегчённые русские броненосцы Рожественский приказал двинуть на северо-запад, чтобы контратаковать подходящие с севера "Микасу" и "Адзуму" уже слегка "зализавшие раны", полученные в дебюте и снова возвращающиеся на "поле боя". Поэтму крейсера Уриу деловито взяли под обстрел "Бородино" и снова небезуспешно. И снова начались пожары на русском броненосце, и снова некогда было сурово покарать зарвавшихся наглецов – приходилось стрелять по более грозным "Сикисиме" и "Асахи", которые били по "Орлу" и уже успели свалить на нём носовую трубу.
Но "мелким пакостникам" всё же досталось: пересветы не стали бить по ним главным калибром, но шестидюймовых снарядов не пожалели и снова последовали попадания в "Акаси" и "Такачихо". Первый из них серьёзно накренился, а на втором занялся пожар в районе боевой рубки. Адмирал Уриу предпочёл не испытывать больше судьбу в перестрелке с таким опасным противником и приказал отвернуть своему отряду на юг. Но русские "в разлуку" и его флагманскому крейсеру всадили шестидюймовый снаряд над ватерлинией. В пробоину тут же начали захлёстывать волны.
Бронепалубный крейсер "Нанива"
А на западе в это время Камимура "танцевал" с Фелькерзамом. Японский отряд крейсеров то пытался прорваться на юг, на соединение со своими броненосцами – русские тут же повторяли манёвр и перекрывали это направление, то следовал поворот на север "все вдруг", чтобы атаковать сильно побитые русские крейсера – Фелькерзам с упорством назойливого ухажёра за капризной красавицей поворачивал туда же. Так повторилось уже несколько раз, причём дистанция между "партнёрами по танцу" постепенно уменьшалась. Когда расстояние между колоннами достигло тридцати пяти кабельтовых, японцы начали пристрелку по противнику и русские стали отвечать через несколько минут.
Первые снаряды достались всё-таки русским. Долго броненосцы третьего отряда оставались неповреждёнными, но вот уже рвануло в носу у "Полтавы" и корабль получил лёгкий дифферент, разорвался снаряд на фок-мачте "Сисоя Великого" и она угрожающе накренилась.
Но ответные попадания не заставили себя долго ждать: сначала на борту "Токивы" произошёл сильный взрыв, а потом ещё сильнее попало "Асаме" – в районе ватерлинии произошёл сильнейший выброс дыма и пламени, вспыхнул пожар на баке, буквально за пару минут крейсер пострадал настолько сильно, что он здорово накренился на левый борт, прекратил огонь средний калибр и только башенные орудия продолжали стрелять в сторону русских броненосцев. Снова начались пожары на "Идзумо". Только крейсер "Ивате" был пока не царапнут русскими снарядами. У русских тем же мог похвастать броненосец "Наварин", продолжавший исправно бить по врагу из своих устаревших, но достаточно грозных пушек.
Но вскоре и "Ивате" получил снаряд в среднюю трубу, так что среди японских кораблей линии не осталось больше ни одного неповреждённого. И вообще положение кораблей Камимуры становилось всё более угрожающим – отряд Фелькерзама, с присоединившемся к нему "Александром Третьим" был существенно мощнее четырёх японских броненосных крейсеров, а отойти западнее, используя превосходство в скорости, японцы тоже не могли себе позволить, так как в этом случае объединение кораблей опять откладывалось и русские имели бы возможность атаковать разрозненные отряды противника. Приходилось терпеть превосходящий огонь и надеяться на удачу и мастерство своих комендоров.
На мостике Полтавы Фелькзерам с каждой минутой все больше мрачнел. После третьего подряд разворота Камимуры все вдруг, командир "Полтавы" с готовностью повернулся к старому адмиралу:
— Поворачиваем вдруг на шестнадцать рубмов, поднять предварительный к повороту?
[9]
— именно так отряд старых русских бронеосцев отреагировал на прошлые два разворота, прикрывая от огня Камимуры отряд наиболее поврежденных кораблей во главе с "Суворовым".
