– Разве я не видел, чего ты добивался, Митрандир? Ты хотел
править вместо меня, править на севере, на юге и на западе. Разве не ты
приказал этому полурослику молчать или говорить, когда нужно? Разве не ты
подослал его ко мне? Но я знаю, о чем ты думаешь. Одной рукой ты держишь меня,
как щит против Мордора, а другой ведешь на мое место Бродягу с Севера. Но знай,
хитроумный Митрандир, я не буду твоим орудием! Я - Наместник Дома Анариона! Не
жди, ты не увидишь меня выжившим из ума камердинером у этого выскочки. Можешь
не трудиться, доказывая его права, я знаю, что он из рода Исилдура. Но я не
склонюсь перед ним, последышем нищего Дома, давно утратившего и власть, и
величие.
– А как бы ты поступил? - сдержанно спросил Гэндальф, словно
не замечая упреков.
– Я бы оставил все, как было всегда. Я правил бы Гондором и
передал бы власть сыну. Он стал бы Правителем, а не учеником чародея. Но судьба
решила иначе, и теперь я не хочу ничего: ни жизни, ни любви, ни чести.
– Ни честь, ни любовь не страдают, если Наместник возвращает
данные ему права, - возразил Гэндальф. - А что до твоего сына - дай ему
возможность выбирать самому.
При этих словах глаза Денетора снова вспыхнули. Он сжал
Камень одной рукой, а другой выхватил из-за пояса кинжал и бросился к носилкам,
но Берегонд успел заслонить их собою.
– Вот как! - воскликнул Денетор. - Ты похитил у меня любовь
сына, а теперь похищаешь верность моих воинов? Но одного ты не похитишь у меня:
права распоряжаться своей судьбой. - И, обратясь к своим слугам, он крикнул: -
Сюда, если вы еще верны мне!
Двое из них подбежали к нему. Он схватил факел из рук
ближайшего и кинулся к костру. Не успел Гэндальф помешать ему, как он ткнул
факел в сухие дрова и они мгновенно вспыхнули.
Тогда Денетор вскочил на стол, схватил лежащий там жезл
Правителя и, сломав о колено, бросил в огонь. Потом он прижал Палантир к груди
обеими руками и лег.
Говорят, что с тех пор всякий, заглянувший в этот Камень,
если его воля недостаточна, чтобы направить взгляд к другой цели, видел в нем
только две старческие обугленные руки.
Скорбно отвернулся Гэндальф и закрыл дверь. Некоторое время
оттуда слышался только треск и шум огня, потом раздался громкий вопль, и все
смолкло.
– Вот конец Доктора, сына Эктелиона, - произнес Гэндальф. -
И это конец прежнего Гондора. Злые дела совершились здесь. Забудь о
междоусобной вражде,- обратился он к Берегонду, - она рождена Врагом, и все вы
попали в его сети. А вы… - Он тяжело взглянул на слуг Правителя. - Вы, слепые в
своем повиновении, запомните, что только «измена» Берегонда спасла жизнь
Фарамиру, Стражу Белой Башни. Унесите своих павших товарищей, им не место
здесь. Мы отнесем Фарамира. Отныне он - Правитель Гондора. Жить ему или умереть
- это уже не нам решать.
Вдвоем с Берегондом они подняли носилки, а Пиппин, понурив
голову, пошел следом. Слуги Правителя замерли, обернувшись к Домам Мертвых.
Гэндальф был уже в конце улицы, когда послышался гул. Крыша Дома расселась, из
трещины повалил дым, с шумом вырвалось пламя, и огонь заплясал на развалинах.
Слуги в ужасе бросились догонять Гэндальфа.
У распахнутой двери Берегонд бросил взгляд на убитого
привратника.
– Вот в чем я всю жизнь буду раскаиваться, - сказал он. - Но
я спешил, а он не хотел слушать и обнажил меч… - Он закрыл и запер дверь. - Эти
ключи нужно отдать теперь Фарамиру.
– Сейчас командует Имрахиль, князь Дол Амрота, - сказал
Гэндальф, - но его нет здесь. Придется распорядиться мне. Пусть ключи остаются
у тебя, пока в Городе не установится порядок.
Они были уже в верхних ярусах и шли к госпиталю. Его светлые
здания располагались поодаль и предназначались для заболевших, а сейчас
готовились принять раненых. Госпиталь располагался недалеко от Цитадели, в
шестом ярусе, с южной стороны. Вокруг зеленели огороды, сады и цветники. Во
всем Городе это было единственное зеленое место. Сейчас там хозяйничали
женщины, умевшие ухаживать за ранеными.
В тот самый миг, когда Гэндальф и его спутники вступали на
порог, с поля за Воротами раздался жуткий вопль, высоко и пронзительно пронесся
в небесах и замер. Так страшен он был, что на мгновение все оцепенели. Но на
смену ему пришла тишина, принесшая такую радость и надежду, каких они не
помнили со дня прихода Мрака с востока, и им показалось, что вокруг стало
светлее и солнце выглянуло из-за туч.
Печаль и тревога не оставили Гэндальфа. Поручив Берегонду и
Пиппину устраивать Фарамира, он поднялся на стену. Глазами мага он увидел и
понял, что произошло в поле; и когда Йомер выехал вперед и остановился перед
павшими, он вздохнул и, закутавшись в плащ, спустился со стены. Когда Берегонд
с Пиппином вышли из госпиталя, Гэндальф уже ждал их у дверей. После долгого
молчания голос мага прозвучал глухо и показался Пиппину старческим:
– Друзья мои, великие и печальные дела свершились сейчас.
Плакать нам или радоваться? Короля-Призрака больше нет. Вы слышали его
предсмертный вопль. Но эта победа оплачена дорогой ценой. Я не допустил бы
этого, но безумие Денетора отвлекло меня. Вот как далеко протянулась Вражья
рука!
И теперь я понимаю, как это могло случиться. Правители
Города считали, что тайна эта известна только им, но я давно подозревал, что в
Белой Башне хранится по крайней мере один из семи Видящих Камней. Когда-то
Денетор славился мудростью. Он не подходил к Камню и не тщился бросать вызов
Саурону, зная пределы своей силы. Но когда над княжеством нависла опасность, он
заглянул в Камень и тут же был обманут, а после отъезда Боромира он уже не мог
не смотреть в него. Денетор был достаточно силен, чтобы не подчиниться воле
Саурона, но Темный Владыка позволял ему видеть только то, что ослабляло волю и
подтачивало отвагу.
– Теперь я понимаю, - вздрогнув, проговорил Пиппин. -
Правитель вышел из комнаты, в которой лежал Фарамир, а когда вернулся, я
поразился перемене: он как-то сразу постарел и выглядел совсем разбитым.
– В тот самый час, когда Фарамира принесли в Башню, многие
из нас видели странный свет в ее окнах, - сказал Берегонд. - Но так бывало и
раньше. В Городе давно уже говорили, что наш Правитель силой мысли борется с
Врагом.
Гэндальф покачал головой.
