— За семью?
— Да, за наши новые отношения.
Конни вдруг охватило волнение.
— Что это значит? — спросила она.
— Когда мы вернемся домой, ты переедешь ко мне, — серьезно проговорил Гилберт.
8
Утром Конни отвела малыша в сад. А сама решила закончить фотографировать. И голубой залив, и апельсиновая роща, и сам дом так и просились в кадр. Но она безвольно опустила камеру и тяжело вздохнула, перед глазами у нее все расплывалось. Скоро вернется Берт, а она еще не решила, что ему сказать. Как объявить, что между ними все кончено.
Конни всю ночь не спала и решила, что мысль о том, чтобы жить вместе, пришла к нему под влиянием момента. А потом понравилась. Еще бы не понравиться, ехидно подумала она. Он получит женщину, которая умеет создать домашний уют и с которой у него великолепный секс, — все это ему очень нравится. Но только нравится. От этого слова «только» ей захотелось рыдать.
В голове роились тысячи мыслей, но над всем преобладало огромное кричащее «нет!» Такие отношения станут для нее медленной смертью, они разрушат ее самолюбие.
Не плачь, явится и к тебе принц, насмешливо сказала она себе. И этот принц будет свободен от багажа былых чувств и неразрывных связей с прошлым. Он будет любить только тебя. Но будет ли этот принц таким же умным и веселым, как Берт? Станет ли с ним ее жизнь такой же радостной? Сможет ли он?..
На веранде послышались шаги, и у Конни внутри все сжалось. Он уже здесь, а она так и не придумала, что ему сказать.
— Мы продолжим наш праздник и сегодня, — входя на веранду, с улыбкой сказал Гилберт.
— Я уезжаю.
— Что?
— Я первым же рейсом улетаю в Нью-Йорк. Эрику больше ничто не угрожает, так что тут мне больше делать нечего. Пусть мы заключили контракт на целый месяц, но я не позволю, чтобы Филдстоун платил мне деньги за то, что я сижу на солнышке и читаю детективы.
— Я все ему объясню и сам оплачу счет, — заверил ее Гилберт.
— Нет, — ответила Конни, тряхнув головой. — Дело не в деньгах. Дело в том, что… знаешь, лучше кончить все между нами прямо сейчас, потому что я не смогу жить с тобой.
Гилберт устало опустился в плетеное кресло.
— Что с тобой случилось? — начал он.
— Я не могу! Я понимаю, что ты считаешь это глупым, так как во многих отношениях мы прекрасно подходим друг другу. И малыш был бы рад, если бы мы были вместе. И мне хорошо с вами. Почти всегда. У нас все было бы хорошо, если… если бы это была не я, а другая. — Конни понимала, что ее намерение говорить спокойно пошло прахом. — Ты понимаешь, о ком я говорю. О Мэри. Ты всегда будешь любить свою жену. Я знаю, что ты все еще любишь ее… А я не хочу быть вторым номером.
Взяв книгу, Конни слепо уставилась в страницу, держа детектив вверх ногами.
— Я не люблю Мэри, — вдруг тихо сказал Берт. — И никогда ее не любил.
Конни бросила на него сердитый взгляд поверх книги.
— Не надо, Берт. Я же знаю, какое действие оказывает на тебя лишь одно упоминание о ней.
— Оказывает, да, оказывает, но лишь потому, что Мэри обманывала и использовала меня, и мне до сих пор больно. Но хуже всего то, что даже теперь я не могу простить ее отношения к Эрику. — Его лицо исказилось от боли. — Она была совершенно безразлична к малышу.
— Безразлична? К собственному сыну? — пораженно переспросила Конни.
— Абсолютно, — отрезал Берт.
— Это ужасно, — проговорила она и нахмурилась, вспомнив, с какой гордостью Эрик показывал ей фотографии матери. Как дорожил ими. — Но ты убедил Эрика в том, что она его любила?
Берт кивнул.
— Может быть, я скажу правду, когда он подрастет. Мне кажется, для ребенка очень важно чувствовать, что у него была любящая мать. Поэтому я всегда делал вид, что мы — счастливая семья, что у нас хороший брак. — Он горько рассмеялся. — На самом же деле наш брак потерпел полное фиаско!
Конни отложила книгу.
— Ты можешь рассказать мне об этом?
— Конечно. Я так долго держал это в себе… а ты выступишь в роли психотерапевта, если хочешь.
— Хочу.
Берт облокотился на перила веранды.
— Лучше, наверное, начать с самого начала. — Он немного помолчал, собираясь с мыслями. — Я встретил Мэри, когда оформлял коммерческие выставки в Нью-Йорке. У нас была веселая группа молодых дизайнеров. Один из моих холостых приятелей очень любил крутиться в высшем обществе. Он брал и нас всех на вечеринки золотой молодежи. Я никогда не увлекался светской жизнью, но, должен признаться, мне было интересно вблизи увидеть тех, о ком пишут в газетах. Издалека, однако, все выглядело гораздо пристойнее. Я был разочарован. На одной из таких вечеринок я и встретил Мэри.
— И она показалась тебе необыкновенной, — предположила Конни.
— Да, необыкновенной, — коротко согласился он. — Когда я попросил своего приятеля познакомить нас, я не сомневался, что она модель высшего класса. Но выяснилось, что она студентка и дочь Чарли Мадригала.
— Мэри сама захотела с тобой познакомиться?
— Она сразу положила на меня глаз. Вот что значит оказаться не там, где надо, и не тогда, когда надо, — горько заметил Берт. — Она тут же стала проявлять ко мне чрезвычайный интерес. Мэри была потрясающе красива, и мне это льстило. Мы еще пару раз встретились на вечеринках, и вскоре она пригласила меня как гостя в дом своего отца во Флориде.
— Но она тебе тоже понравилась?
— Конечно. Она была веселая, дружелюбная, знала кучу смешных историй про всех. Еще Мэри рассказывала мне о своей жизни. В детстве отец то осыпал ее подарками, то полностью игнорировал. Мать умерла при родах, а отец тут же женился на ее подруге. С Эвелин, сестрой, они были погодками, но все время соперничали.
— Бедняжки, — искренне вырвалось у Конни.
Берт кивнул.
— Это оборотная сторона красивой жизни. Так вот… Она сказала, что гостей будет человек десять, но когда я приехал, то оказался единственным приглашенным. И Мэри затащила меня в постель.
— Ты был против?
— Я… сомневался, что мне это нужно. Она слишком уж форсировала события. Но у меня в то время ни с кем из женщин серьезных отношений не было, а Мэри казалась такой соблазнительной… Наверное, я в тот вечер думал не головой, а другой частью тела, — язвительно усмехнулся он. — Мы провели два дня в постели. Я предложил ей воспользоваться презервативом, но она сказала, что примет все меры предосторожности сама. Ни отец, ни гости так и не появились, и несколько дней спустя я уехал.
— Мэри больше не предлагала тебе встретиться?
— Нет. Но она поняла, что я отказался бы. Я быстро сообразил, что Мэри — просто искательница новых ощущений, что она занята только собой. Я был интересен для нее как человек из другого круга. Встретились мы лишь месяцев пять спустя, — продолжал Берт. — Один из моих клиентов пригласил меня пообедать в сверхмодном, только что открывшемся ресторане на Бродвее. Я подъехал на машине и у входа в ресторан увидел Мэри, беременную. Как ты понимаешь, пять месяцев — небольшой срок, но ее наряд специально демонстрировал ее положение. Я поздоровался с ней и, конечно, поздравил. Тут она заявила, что поздравить нужно и меня, поскольку отец ребенка я.
