— Мне показалось, что ты приехал не один. Какой приятный сюрприз, — проговорила она слегка хрипловатым голосом и улыбнулась Конни. — Я — Ханна Барбер.
Улыбнувшись в ответ, девушка представилась. В отличие от сына и внука, Ханна светилась теплотой и дружелюбием.
— Заходите, — пригласила она и провела их в уютную гостиную. Там, в инвалидном кресле сидел пожилой человек с газетой в руках. — У нас гость, Гэс, — сказала Ханна.
— Это Констанция Буш, — представил девушку Гилберт. — Сегодня мы случайно встретились на улице. Я привез ее познакомиться с Эриком.
Мистер Барбер-старший, улыбнувшись, поздоровался, и все сели.
— А когда мы с бабушкой по магазинам ходили, я целых два мороженых съел, — прижавшись к коленям отца, объявил Эрик.
Конни, которая всегда преклонялась перед своим отцом, вдруг поняла, что мальчик точно так же преклоняется перед Гилбертом.
— Целых два? — переспросил Берт. — Мама, это же вредно! Сколько раз я тебе…
— Как насчет кофе или чая? — предложил дедушка.
— Я сейчас, — отозвалась Ханна и поспешила на кухню. В дверях она обернулась. — Ты просил меня купить Эрику рубашку. Ну и как? Тебе нравится?
Берт хмуро посмотрел на тонкий белый батист в рюшках.
— Очень мило.
Его ответ прозвучал сдержанно, и Конни поняла почему. Беленькие рубашечки с жабо, кружевными манжетками приводят старушек в восторг, но гладить и стирать такое каждый день — просто самоубийство.
— Я не хотел это покупать, — вмешался Эрик. — Я хотел джинсовую рубашку, как у тебя, папа.
— Но деточка, у них не было твоего размера, — сказала бабушка. — А такая рубашечка очень нарядная, ты в ней просто маленький король!
Мальчик топнул ногой.
— Ну и что? Не хочу быть королем! — Скривившись, он выдавил пару слезинок. — Хочу такую, как у папы.
Да, скорее не король, а чертенок, подумала Конни. А что еще ожидать, принимая во внимание такую наследственность?
— Не плачь, маленький, — умоляюще сказала бабушка. У нее был такой вид, точно она сама вот-вот расплачется. — Мы завтра снова пойдем в магазин и…
— Ненавижу белое! Оно пачкается! — прервал ее малыш.
— Тогда давай сделаем ее зеленой, — предложила Конни. Плач оборвался, словно сработал выключатель.
— А как? — требовательно спросил Эрик.
Встав, Конни протянула малышу руку.
— Если ты пойдешь со мной к машине, где лежит моя сумка, я тебе покажу.
— Возьми ключ, — сказал Берт. — Вот.
Когда несколько минут спустя они вернулись, на Эрике был надвинутый на лоб пластмассовый зеленый козырек-кепка.
— Теперь у меня все зеленое, — объявил мальчик, глядя сквозь козырек. — И ты зеленый, папа. И бабушка. И дедушка. И… — Он забегал по комнате, перечисляя все, что стало теперь зеленым.
Ханна принесла кофе и яблочный пирог.
— Где вы живете, Конни? — мягко заговорила она.
— В Гринвич-Вилледже.
— Одна?
— Да, у меня там маленькая студия.
— Вы замужем? — спросила пожилая дама.
— Нет. Один раз у меня едва не состоялась помолвка, но в последнее время я много работаю, так что нет возможности строить отношения, — с неловкостью ответила Конни.
— А сейчас у вас есть молодой человек?
Девушка покачала головой.
— Значит, теперь у вас никого нет. Как и у нашего мальчика, — заявила Ханна, с улыбкой глядя попеременно то на гостью, то на сына. — Это очень мило.
Гилберт, который сидел на другом конце софы, с шумом стал размешивать сахар в кофе. Он явно терял терпение. Конни усмехнулась. Он достаточно сегодня повеселился, делая ехидные замечания на ее счет. Теперь ее очередь.
— Да, как интересно, что мы встретились в Нью-Йорке столько лет спустя, — произнесла она. — Да, Гилберт?
На его лбу пролегла морщина.
— Да, — осторожно отозвался он.
— Берт — такой милый, веселый парень, — продолжала Конни. Поставив чашку, она протянула руку и опустила ее на плечо Барбера. — Просто прелесть. Мы все его так любим.
На мгновение он, по-видимому, онемел.
— У нас всегда были прекрасные отношения, — не унималась Констанция. Исподволь взглянув на него, она с удовольствием отметила в его глазах гневные искры. — Как тогда было хорошо!
— Значит, вы больше не потеряете друг друга из виду? — осведомилась Ханна.
— Все зависит от нашего Берта, — промурлыкала Конни и с деланным смущением опустила глаза.
Очень осторожно, словно девушка была больна какой-то смертельной и чрезвычайно заразной болезнью, Берт снял ее руку со своего плеча и встал.
— Мне пора везти Конни домой, — заявил он.
— Как?! Уже? — запротестовала мать.
— Боюсь, что так, — согласилась Конни и тоже встала. Хватит. Переигрывать нельзя. Получится очень глупо, если Барбер и Филдстоун позвонят Джулии и пожалуются на ее поведение. — Спасибо за угощение. Мне пора.
Подошел Эрик и смущенно встал перед гостьей.
— Вы это заберете? — спросил он, умоляюще глядя на Конни сквозь зеленый козырек.
— Нет, можешь оставить себе.
— Насовсем?
— Насовсем, — подтвердила Констанция.
Малыш благодарно посмотрел на нее.
— Спасибо.
Прощаясь, миссис Барбер выразила надежду, что скоро увидит их снова, Конни и Гилберта.
— Ну, ты даешь, — открывая машину, пробормотал он.
Конни ответила ему невинным взглядом.
— Я просто как можно лучше играла роль.
— И поэтому назвала меня «веселым парнем»?
— Ты бы предпочел «светоч грез моих»?
— Я бы предпочел, чтобы ты держала рот закрытым. Да, я понимаю, моя мать устроила тебе допрос с пристрастием, я приношу за это свои извинения, но не надо было создавать у нее совершенно ошибочного впечатления, что…
— Это ошибочное впечатление появилось у нее сразу же, как только я появилась. Я же тебя предупреждала, что таковы люди. Это реакция не лично на меня, а на незамужнюю женщину, возможную невестку.
— Может и так, — уступил Барбер. — Но теперь она все время будет мучить меня вопросами о тебе, потому что ты ей понравилась!
— Я многим нравлюсь.
— А меня постоянно выводишь из себя. Как тебе это удается? — осведомился он.
— Талант, — беззаботно ответила Конни и села в машину. — Не стоит везти меня до дому, — проговорила она, когда они выехали на шоссе. — Я прекрасно доберусь на метро, только подвези меня к ближайшей станции. Так тебе не придется дважды ехать через весь город, мне же идти недалеко.
