— Да, но сегодня он поспит у меня.
— Но ты не обязан за ним присматривать.
— Я знаю, но он может проснуться, и ты опять прибежишь ко мне.
— Не прибегу.
— Но вчера-то ты прибежала.
— Да, но теперь у меня есть ванильный экстракт.
Но не обращая внимания на ее слова, Янис отнес мальчика к себе в дом и уложил в кровать.
— Янис, это просто глупо, — настаивала Кэт, застыв на пороге его спальни и не решаясь идти дальше. — Я прекрасно могу о нем позаботиться.
— Могла бы, но сегодня тебе не придется ни о ком заботиться. Он ночует у меня.
Кэт буркнула себе под нос что-то невнятное.
— Ты что-то сказала?
— Сказала. И что мне теперь делать? Янис пожал плечами:
— Почитать журнал. Подумать о том, что у нас будет на ужин. Пойти со мной и развлечь меня разговором, пока я работаю.
Янис рассчитывал, что после последнего предложения она уйдет, но Кэт лишь спросила:
— А ты покажешь мне тот туалетный столик?
Янис по ее глазам понял, что она действительно очень хочет увидеть этот столик, так что он просто ответил:
— Иди за мной.
Так нечестно.
Он слишком хорош, слишком обаятелен, а чего стоит его улыбка? Но дело не только во внешности и характере. Он так легко и непринужденно справляется с Гарри, так преклоняется перед той древесиной, с которой работает, так внимательно слушает ее глупые рассказы о работе в библиотеке. Ведь он даже спросил про тряпичных кукол!
После того как они вернулись, ей нужно было просто проститься и уйти, а раз уж ему так захотелось, то пусть он взял бы к себе Гарри на одну ночь, так ведь нет, нужно ей было все усложнять!
Не понятно, зачем она пошла в его мастерскую, чтобы еще раз испытать на себе убийственное обаяние Яниса Саваса.
С первого же взгляда было видно, что столик скоро вновь станет настоящим произведением искусства, к тому же, как оказалось, у него была богатая история. И Янис принялся рассказывать, как бедный столик принадлежал докторам, и они годами хранили в нем лекарства. А потом кто-то заменил ему столешницу в XIX веке. И все это он узнал по одному его виду, хотя как Кэт ни присматривалась, так и не сумела понять, как он все это определил.
Кэт провела рукой по столешнице, оказавшейся почти такой же теплой, как кожа, и она невольно вспомнила, как когда-то так же свободно прикасалась к коже Яниса. От одной этой мысли ее щеки покраснели, и она поспешно отдернула руку.
— Ладно, я пойду, а ты работай.
— Оставайся. Оставайся и поговори со мной, а то одному бывает очень скучно.
Кэт удивленно моргнула и уставилась на Яниса. Никогда еще он не предлагал ей наблюдать за его работой. Три года назад он охотно пускал ее в мастерскую и показывал свои творения, но никогда еще не предлагал сесть и поговорить с ним.
Но, сказав это, он даже не посмотрел на нее, так что Кэт даже заподозрила, что ослышалась.
Кэт уже хотела уйти, но засмотрелась на его работу, на его умелые пальцы и крошечные инструменты.
Не отрывая от него глаз, Кэт тихо уселась, уверяя себя, что скоро уйдет. Но потом вернулся Милош, а она все сидела и смотрела, а потом проснулся Гарри, и она сходила за ним, а потом опять сидела и смотрела. А затем к ним заглянул Милош и спросил, какую пиццу им заказать, а она все не двигалась с места.
— С колбасой и грибами, — отозвался Янис, — и маленькую вегетарианскую с двойной порцией оливок и артишоков.
И Кэт, наблюдавшая, как Гарри старательно пытается залезть на стол, вздрогнула, когда Янис заказал ее любимую пиццу.
— Ну разве можно забыть такую странную пиццу? — пояснил он, заметив ее удивление.
А Адам мог и регулярно это доказывал на практике. А может, просто считал, что раз он любит пиццу «Пепперони», то и она должна ее любить.
Хотя Кэт ничего ему и не говорила, она ничего не имела против «Пепперони», а Адама всегда было непросто переубедить в чем бы то ни было.
А с Янисом все было иначе, вот только они никак не сходились в самом главном.
Если, конечно, не считать сегодняшний день. А его явно считать не стоит, ведь он никогда больше не повторится.
Но даже когда она потом все-таки ушла к себе и уложила Гарри в кроватку, она все еще не могла отделаться от этих мыслей и застыла на кухне, глядя из окна, как он неторопливо продолжает работу. И теперь, наблюдая, как его умелые пальцы скользят по сломанной ножке столика, Кэт еще раз вспомнила, как когда-то эти искусные руки точно так же исследовали ее тело.
Но потом Янис вдруг резко отбросил от себя ножку, встал и ушел.
И Кэт осталось лишь гадать, что на него нашло, ведь обычно он вел себя совсем иначе.
А потом он вдруг снова появился, и Кэт быстро отпрянула от окна, чтобы он ее не заметил.
Но даже и не думая глядеть по сторонам, Янис надевал куртку и что-то говорил Милошу. А тот усмехнулся, что-то ответил и показал руками женские изгибы. Тогда Янис тоже усмехнулся и кивнул, а потом они ушли.
И Кэт прекрасно знала, что в десять часов вечера в этом городе работают только рестораны и бары.
Но пиццу они уже съели вместе с ней.
Нет, все осталось по-прежнему.
Янис вышел на охоту. Снова.
Глава 6
Когда следующим утром Кэт спустилась с Гарри на руках, Яниса во дворе не было. И она с радостью ушла бы, не разговаривая с ним, но побоялась, что он обвинит ее в том, что она «сбежала». К тому же ей нужно было доказать себе, что он ошибается.
Так что в полдесятого она постучалась к нему, но ей никто не ответил.
— Да, да? — с надеждой спросил Гарри, когда она постучалась еще раз.
И вовсе он не пытается сказать: «Дада». Ему просто неоткуда знать о «дадах», ведь своего-то он никогда не встречал.
— Нет, — на всякий случай возразила Кэт, а то вдруг Гарри что-то не так понял.
А потом лохматый и небритый Янис все-таки открыл перед ними дверь.
— Извини, я тебя разбудила. — Кэт невольно задумалась, спал ли он один или с кем-нибудь. Видимо, ее мысли отразились у нее на лице, потому что Янис вдруг нахально улыбнулся, но ничего не сказал.
— Я просто хотела сказать, что отвезу Гарри к Клер.
Но Янис лишь ответил, что она может делать все, что захочет.
Но больше всего на свете Кэт сейчас хотела поцеловать его. Ей всегда нравилось смотреть на только что проснувшегося Яниса, тереться щекой о его колючую щеку, запускать пальцы ему в волосы. И сейчас ей нестерпимо хотелось проделать все это, но, к счастью, Кэт все-таки сумела удержаться в рамках приличий.
