– Уже, – сказал Назар, – но я так ничего и не
разузнал. Только слухи собрал, поговаривают, будто Серж Вит – человек нового
главного редактора. «Фонарь» давно существовал на рынке и тихо загибался, никто
его не покупал. Там печатали материалы про знаменитостей, гладко причесанные
интервью, без малейшего налета желтизны. Сейчас такое не в моде. Хозяин
газетенки поменял журналистам атамана, в кресло главного редактора сел Федор
Браков, ну и завертелась карусель. На Сержа Вита в «Фонаре» молятся, благодаря
его перу едва не умерший листок опередил по тиражам таких зубров, как «Желтуха»
и «Треп». Кстати, парню не платят, на всех репортажах стоит пометка «автор
отказался от гонорара».
– Вит работает просто так? Впервые встречаю журналиста,
который не интересуется деньгами, – усмехнулась я. – Естественно,
писака не трудится задаром. Стопроцентно главный редактор сам передает парню
конверт. Браков специально идет на финансовое нарушение, чтобы не светить
своего лучшего автора. Про гонорарную ведомость не одна я знаю, мне следовало
это учесть и забыть про «белую» бухгалтерию.
– Самокритика – двигатель прогресса, – хмыкнул
Назар.
– Похоже, Серж Вит – злой человек, – вздохнула я.
– На добрячка он явно не похож, – согласился Назар.
– Приставь к Федору Бракову своего человека, авось
редактор поедет на встречу к автору и приведет за собой хвост, –
распорядилась я.
– Уже приставил, – ответил начальник отдела
охраны.
– Теперь Николай Сергеевич и чай, – сказала я.
– Мамонов работает в «Комобанке» со дня его основания,
за время службы проявил себя как инициативный и дисциплинированный кадр, –
зачастил Назар.
– Не читай служебную характеристику, перескажи своими
словами, – попросила я.
– Так я те же слова произнесу, – отрапортовал
Назар. – Отличный дядька, без заморочек, ни разу на работу не опоздал,
пример для подражания. Ранее служил в горячих точках, имеет боевые награды,
женат, двое взрослых детей, внуков пока нет. С квартирным вопросом порядок, у
семьи приличная трешка. Дочь живет у мужа, сын у жены, родителей они оставили,
но часто навещают, отношения хорошие. Пару лет назад Надежде Петровне, супруге
Мамонова, потребовалась сложная операция, вот тогда он впервые попросил кредит,
ему дали беспроцентную ссуду, а потом простили долг.
– Благородно, – похвалила я банкиров, –
почему же столь ценный кадр очутился у двери зала расчетов?
– Паркинсон у него обнаружился, – признался после
некоторой заминки Назар, – он всем говорит, что у него глаукома, но мне
врать не стал.
– И вы разрешили больному человеку охранять
помещение? – укоризненно протянула я.
– Так болезнь в самом зародыше, – принялся
оправдываться Назар, – он исправно лекарства пьет. Что же, его теперь вон
выставить? Когда ему совсем поплохеет, отправлю его конверты штемпелевать. Но
Николай, даже хворый, десятку здоровых фору даст, поэтому и стоит у двери, там
много силы не надо. Чай ему Надежда заваривает, прочитала, что элеутерококк
бодрит, и старается. Мамонов приносит напиток в большом термосе, знаете такие
чайники с помпой?
Забыв, что Назар меня не видит, я кивнула.
– Николай ставит его в комнате отдыха и пьет по
часам, – продолжал начальник службы безопасности. – Он педант, над
ним по этому поводу беззлобно посмеиваются, по мужику можно секундомер
настраивать. Ровно в двенадцать десять, четырнадцать двадцать, шестнадцать
сорок, ну и так далее, он вкушает свой настой. Чайная церемония стала частью
местного фольклора. Николай не обижается на подколы, всем предлагает
попробовать настой. Кое-кто из сотрудников угощался элеутерококком, другие даже
близко не подходят.
– Как же Мамонов ухитряется соблюдать расписание приема
настоя, если он стоит на вахте? – поинтересовалась я.
Назар крякнул:
– Отольет во фляжку, положит ее в карман и отхлебнет
украдкой. Непорядок, конечно, но я вроде не в курсе. И Митрича, напарника
своего, он угощал. Тот вечно с похмелья! Не вели Михаил Федорович, ни за какие
бы медали я Митрича не взял, гнилой мужик.
– В день ограбления ваш распрекрасный охранник пил
чай? – перебила я Назара.
– Как всегда, в двенадцать десять отхлебнул и Митрича
попотчевал, – признался собеседник. – Минут через пять у Николая
закружилась голова. Последнее, что он помнит, это как в дверь входят два парня
в черном и с автоматами. Но оказать им сопротивление он не смог, потерял
сознание.
– Напрашивается элементарный вывод: в термос, к
которому имел доступ любой из сотрудников, подсыпали некий препарат.
Следовательно, у бандитов есть сообщник в коллективе «Комобанка», – с
небольшой долей злорадства заметила я. – Вероятно, вся акция с налетом
инспирирована вашими заклятыми друзьями-конкурентами, ищите засланного казачка.
Да! Чуть не забыла! Фирма «Ч» и «М»!
– А с ними что? – спросил Назар. – Тихие
бабы, ползают с тряпками! Мы всех под микроскопом проверили, они москвички, с
хорошей биографией, никаких труднопроизносимых фамилий.
Я рассказала Назару про женщину, которая сначала мела
лестницу, а потом шмыгнула за фикус и вела оттуда съемку.
– Да я этих прошмандовок на молекулы разнесу, –
заревело в трубке, – в томографе просвечу, на куски нарублю и под
микроскоп засуну.
– Неплохая идея, – одобрила я, – но у меня
возникла своя. Бабенка, сидевшая за кадкой, подсыпала наркотик в чай. Она
зарядила термос, пошла мести лестницу, поджидая момента, когда охранники
хлебнут пойла, вернулась в зал и спряталась. Она и есть сообщница бандитов! Как
вам мое предположение?
– Значительно лучше, чем наличие казачка среди кадровых
сотрудников, – вздохнул Назар. – Хотя это тоже неприятно, у нас с «Ч»
и «М» длительный договор, они нас никогда не подводили.
– Теперь сведения о свидетелях нападения, –
потребовала я.
– Антонина Федоровна Войтюк, пенсионерка, проживает на
улице Карасева, с ней была внучка Ася. Старушка хотела оплатить свой мобильный,
а попала под обстрел, – забубнил Назар. – Представляю, как
отреагировал ее сын, когда узнал, что случилось!
– Вам он пока претензий не предъявлял? –
заинтересовалась я.
