— Пока не уверен. Я разговаривал с папой и с Робом. Оба утверждают, что происходит что-то непонятное между дядей Демитрио и дядей Тони. Ведь ты рассказывала, что слышала, как в тот вечер, у деда, ссорились дядя Демитрио и тетя Сара.
Он об этом помнит? Интересно, что еще с того памятного дня не стерлось из его памяти.
— Не уверена, что они ссорились, мне показалось, что они были… на взводе. Но ты мне объяснил, что они когда-то встречались. Возможно, им все еще тяжело общаться как родственникам.
— Неужели? Прошло больше тридцати лет с тех пор.
Терри пожала плечами. Ей не хотелось нести ответственность за весь этот сыр-бор.
— А ты, случайно, не помнишь, о чем именно они спорили?
— Я не слышала разговор полностью. Только отрывки.
— Но что-то ведь ты разобрала?
— Они обсуждали, надо ли что-то кому-то говорить.
— Очень расплывчато.
Терри снова пожала плечами:
— Она сказала, что не хочет этого, а потом они вместе спустились в гостиную.
— Ты не слышала, они не упоминали имена?
— Нет. Думаю, этот разговор был незначительным. Честно говоря, я была уверена, что ты об этом забыл.
— Я много чего помню, что произошло в тот день.
И что-то в его пристальном взгляде и в проникновенной интонации голоса заставило Терри задрожать от волнения.
— Ч… что именно ты помнишь? — спросила она, чувствуя, как комок подступает к горлу. Она все еще не была уверена, что готова услышать правду.
— Только отрывки.
— А ты помнишь, что говорил мне?
— Если мне не изменяет память, я много всего тебе наговорил. Что именно тебя интересует?
Ник хочет, чтобы она ему напомнила. А это означает, что он не помнит своих слов точно. Терри почувствовала одновременно невероятное облегчение, но и легкое разочарование.
— Забудь.
— Ты говоришь о том, как я признался, что пьян в стельку? — спросил Ник. — Или о том, как я сказал, что бесконечно люблю тебя без надежды на взаимность?
Он сказал это так спокойно, так обыденно, что первые несколько секунд Терри не могла осознать смысл произнесенных слов. У нее перехватило дыхание. Но тут она поняла: он лишь дразнит ее, и с этим пониманием нахлынула волна разочарования.
— Я лишь хотела сказать, что тебе не стоит стесняться своих слов.
— Я и не стесняюсь.
— Все, что ты сказал по поводу всех тех девушек, на месте которых представлял меня… Я знаю, ты так не считаешь.
— А почему ты думаешь, что я так не считаю?
— Потому что… — Терри задумалась, не зная, что ответить, потому что боялась попасть в ловушку. Ведь он просто играет с ней. Другого объяснения быть не может.
— Только из-за того, что я напился, ты не можешь обвинять меня в том, что я нес всякую чепуху. Я говорил то, что думал. Возможно, впервые в жизни я был честен с тобой. И с собой, кстати, тоже.
Внезапно Терри показалось, что из ее легких выкачали кислород. Она не могла сделать вдох. Комната поплыла у нее перед глазами, и ей пришлось схватиться за край столешницы, чтобы не упасть.
Ник любит ее? Любит по-настоящему? Разве не этого она добивалась?
Но одно дело — мечтать об этом, а совсем другое — услышать, как он произносит заветные слова сам. Она оказалась совершенно к этому не готова.
— К тому же, — продолжил он, — сейчас я трезв как стекло. И все еще чувствую то же самое. Думаю, потому, что это — реально.
Какая-то часть Терри готова была завизжать и запрыгать до потолка от радости, а другая — большая часть — ощутила удушливый приступ паники.
«Спокойно. Спокойно. Вдох. Выдох».
Что с ней происходит? Это же прекрасно, разве нет? Разве она не должна быть счастлива? Состоятельный, привлекательный мужчина, который долгие годы был ее лучшим другом, признался ей в любви. Почему она не чувствует радостного возбуждения?
Ведь так должно быть, но этого не происходит. Почему каждая клеточка ее тела призывает бежать от него со всех ног?
— Терри, что с тобой? — Ник почувствовал, что происходит что-то странное. Терри выглядела так, словно готова разрыдаться.
— Я просто очень… удивлена, — сказала она. — Я имею в виду, ведь это не входило в наши планы.
— Планы меняются.
Но не этот.
Ник сел рядом с ней и взял ее за руки.
— Послушай, я вижу, что ты напугана.
Терри отдернула руки.
— Дело не в этом.
— А в чем тогда?
— Ты не хочешь жениться. Ты повторял это миллион раз.
— Я ошибался.
— Значит, все так просто? Ты взял и передумал?
— Ну, приблизительно так.
— А как мне понять, что ты не передумаешь опять? Что через пять лет ты не заскучаешь и не захочешь вновь оказаться на свободе? Как я могу быть уверена, что ты не умрешь?
— Хорошо, Терри, — спокойно сказал он, словно разговаривая с маленьким ребенком. — Ты ведешь себя немного глупо.
— Правда? Ты что, забыл, что говоришь с женщиной, у которой умерли оба родителя? Как ты сам сказал, возможно, они не хотели умирать. Думаю, это не входило в их планы. Но они все же умерли.
— Я никогда не заявлял, что собираюсь жить вечно. Когда-нибудь мы все умрем. Но, конечно, я надеюсь, совсем не скоро.
— Зачем ты говоришь все это? Ведь нам было так хорошо.
— Поэтому и говорю. После того, что ты сказала по поводу Рождества, я подумал, ты готова обсудить это.
— А что я сказала по поводу Рождества?
— Что в следующем году у нас обязательно будет настоящая елка. И я решил, ты планируешь следующий год провести вместе, что ты готова обсуждать совместное будущее.
Как могут несколько невинных слов быть так неправильно интерпретированы?
— У моих слов не было этого смысла.
— А какой был?
— Я не знаю! — Терри очень хотелось, чтобы он перестал давить на нее своими вопросами и дал ей минуту попытаться собраться с мыслями. — Просто слова.
— Терри, я влюбился в тебя. Я знаю, чего хочу. И это не изменится. Не через год, не через пять лет, не через сотню. Пока я дышу, буду желать тебя.
— Я тоже тебя желаю, — мягко отозвалась она. — Но я не знаю, готова ли я пока к этому. Если бы ты просто дал мне немного времени…
— Сколько именно времени тебе надо? Один год? Два года? Или, может, двадцать лет? Потому что именно столько нам понадобилось, чтобы прийти к тому, что есть у нас сейчас. Ты не можешь жить, постоянно опасаясь того, что случится в будущем.
