– Захотели поплясать, – пояснил Леонид. –
Вика любит веселиться. Перед самым выходом она зацепилась каблуком за порог,
начала падать, я успел ее подхватить. Вика не шлепнулась, но разорвала колготки
и пошла их переодевать. Я остался в передней, сел на табуретку, жду ее, жду…
Через пятнадцать минут обозлился, двинул в спальню, а она рыдает: «Никуда, мол,
не поеду». Я испугался, подумал, что Вика все же ушиблась, а она показывает на
крохотную царапину у колена и объявляет: «С такой ногой из дома выходить
неприлично».
– Это плата за молодость, – подытожил Василий
Олегович. – Уж извини, Леня, но когда у супругов большущая разница в
возрасте, возникают нестыковки. Для тебя синячок – ерунда, для нее – трагедия!
Манана оторвалась от пожарской котлеты:
– Постойте, я только сейчас сообразила. Леня, перед
Новым годом ты три дня не был на работе, праздновал сорокалетие супруги.
Спеццех тебе еще на юбилей особый торт делал!
– Точно! – вздернул брови Никита. – Главный
кондитер ко мне прибежал, принес чистую коробку, попросил ее разукрасить!
– Вике – сороковник? – подпрыгнул Юра. – Ну и
ну! Больше двадцати пяти ей и не дать!
– Какой косметикой она пользуется? – насела на
Леонида Манана.
– Наверное, делала подтяжки, – предположила Катя.
– Натянулась от пяток до лба? – съязвил Никита.
– Тело можно слепить в спортзале, – произнесла
Аня. – В принципе и лицо реставрируется. Морщины убираются, но взгляд все
равно остается не юным, из него уходит живость. Еще реальный возраст выдают шея
и кисти рук. А у Вики кожа везде безупречная. Ей навряд ли больше двадцати.
– Лень, сколько годков твоей жене? – гневно
сверкнул очами Василий Олегович.
– Сорок, – произнес Зарецкий.
– А Вика очень юная, – подвела черту Аня.
– Странно, – пожала плечами Манана.
– Удивительно, – подхватил Никита.
– Загадочно, – ухмыльнулся Юра.
Я предпочла промолчать, Катя сделала вид, что сосредоточенно
ковыряет в своей тарелке, Василий Олегович принялся промокать салфеткой
вспотевшее лицо. Сиротка Светлана, от которой я за все время пребывания на
борту не услышала и десяти слов, сосредоточенно жевала картофель фри. Одна Тина
крутилась на стуле, весело напевая себе под нос:
– Медленно минуты убегают вдаль, встречи с ними ты уже
не жди, и хотя нам прошлого немного жаль, лучшее, конечно, впереди!
– Леня! – гаркнул Василий Олегович.
Зарецкий вздрогнул:
– А?
– Объясни нам, что происходит? – насупился
организатор тусовки.
Заведующий лабораторией залпом осушил бокал с минералкой.
– Я идиот!
– Не стану спорить, – мрачно заявил Самойлов.
– Вика мне не жена, – выдавил из себя Зарецкий и
искоса глянул в мою сторону.
Я скорчила гримасу. Никакие претензии не принимаются: я
пообещала молчать о «маленьком секретике» ученого – и не нарушила слова. Кто ж
виноват, что окружающие оказались умнее, чем рассчитывал любитель клубнички?
– Немедленно колись! – зашипел кондитер.
Зарецкий вновь схватился за воду, а потом рассказал уже
известную мне правду.
– Ты кого привел на наш праздник?! – задохнулся
Самойлов после того, как Леонид перестал каяться. – Мы решили устроить
чисто семейное мероприятие, а находимся в компании со шлюхой!
– Василий Олегович! – решила утихомирить супруга
Катя. – В конце концов, это личное дело Леонида, с кем ему спать.
– Да! – стукнул кулаком по столу хозяин. – Но
только пока он с ней один на один общается! Подзаборницу не приводят в
приличный дом и не обманывают приятелей, представив ее как законную жену! Это
оскорбление!
– Я идиот! – мрачно повторил Леонид. –
Следовало честно признаться. Ну поймите меня. Марфа чудесный человек…
– А кто такая Марфа? – спросила Аня. – Вы
прячете на теплоходе еще одну девушку?
– Шарман, – улыбнулась Манана.
– Мама! Где Чармен? – запрыгала Тина. – Его
сюда взяли? Таня тут? И собачка с ней? Хочу к Чармену! Мама-а-а-а!
– Марфа – моя жена, – объяснил Леонид. –
Лучшего человека я не встречал: умница, красавица, все понимающая. Но… но…
Господи, очень неудобно говорить.
– А шлюху с собой притаскивать, значит, удобно? –
пошел вразнос Василий Олегович.
– Вика – не продажная женщина, – принялся
отбиваться Зарецкий. – Она фотомодель, искренне меня любит. Марфа же после
операции по женской части перестала заниматься сексом. Что мы только ни
пробовали, желание у супруги не возникает. Она не тяготится воздержанием, а я
не могу, я нормальный человек!
– Такова мужская природа, – кивнула Катя.
Василий Олегович неожиданно виновато посмотрел на жену, а я
поняла, что в семейной жизни Самойловых тоже есть шероховатости. Впрочем, у
кого их нет?
– Понимаю, почему Леонид решился на эту
авантюру, – произнесла Аня. – Мы семьями до этой поездки знакомы не
были и навряд ли потом станем видеться. У Василия Олеговича возникло благое
намерение сдружить коллег по работе, но насильно доверительные отношения не
появятся. Ход мыслей Леонида мне ясен, но Вика! Я бы никогда не решилась
предстать перед людьми в чужой роли!
– Так ты не дура, – отпустил жене комплимент
Никита. – А Вика пару раз заговаривала про какой-то секрет, который
необходимо открыть. Леня, что ты ей пообещал?
Аня засмеялась:
– Отличный вопрос. А что мужчины напевают глупышкам,
когда изменяют с ними женам? «Дорогая, я разведусь, мы будем счастливы, но не
сейчас. Подожди годик». Это, так сказать, классическая часть, дальше следуют
вариации типа: «Мои дети еще не выросли, не могу из-за них рушить семью, нанесу
им непоправимую травму». Или: «Моя жена смертельно больна, врачи дают ей
немного времени, я не имею морального права бросить умирающую». Затем идет
заключительный аккорд: «Люблю только тебя, с супругой мы давно не спим вместе,
она старая, страшная, толстая, жадная. А ты ягодка, кошечка. Чмок-чмок». В
целом произведение называется «Плач неверного мужа на коленях у любовницы».
Исполняется два раза в неделю, слова и музыка народные.
– Очень хорошо, что Вика сидит в каюте, – буркнул
Василий.
