– Ты на самом деле полагал, что я выломаю железную
махину из пола, а затем, держа ее двумя пальцами, приволоку в каюту? Я не
представляла, о чем ты ведешь речь! Решила, это что-то типа хлеборезки, но
увидела огромную дуру с цепями! Издеваешься, да?
Юра закатил глаза.
– Нужно отмотать трос, втянуть сюда конец, дать мне его
в руки, а потом идти назад крутить ручку! Стальная веревка очень длинная, что
бы меня ни держало, оно отпустит под воздействием большой силы.
Я стала кипятиться:
– Следовало объяснять по-человечески! А то сказал:
«Неси сюда лебедку!»
– Не произносил я ничего подобного, – возмутился
Юрасик.
– Нет, говорил, – топнула я ногой. – Конечно,
легче выставить меня идиоткой, чем признаться в собственном косноязычии!
– Лучше притащи крюк, – взмолился Юра. – Надо
действовать, пока все дрыхнут.
Я вернулась на палубу и начала изучать конструкцию. На первый
взгляд она выглядела проще некуда: здоровенная катушка, из которой торчат
массивная стальная палка, блестящий трос и железная загогулина, хозяйственно
всунутая в крепление. Рядом располагались стойка с огнетушителями и ведро с
песком.
Глаза боятся, а руки делают. Я вцепилась в крюк и сумела
вытащить его из «гнезда». Маленькая удача приободрила меня, но впереди была
самая тяжелая часть операции «Ы». Мне предстояло протащить очень тяжелую
железяку сначала по верхней палубе, затем спуститься по лестнице и донести крюк
до нашей каюты.
Пожалев, что не занимаюсь регулярно фитнесом, я сделала
несколько шагов и обрадовалась: трос легко разматывался. Открытое пространство
теплохода мне удалось преодолеть относительно легко, но вид узкой, отвесно
уходящей вниз лестницы заставил меня призадуматься. Чтобы не споткнуться, я
обычно предпочитаю держаться за перила, но сейчас-то я лишена этой возможности.
Кстати, достигнув лестницы, я ощутила, что трос сильно протянулся, приходилось
с каждым шагом прилагать все больше и больше сил для движения вперед.
Постояв на краю лестницы, я поняла, как поступить: надо
положить крюк, стать спиной к ступеням, вновь взять железяку и ползти почти на
животе вниз. Вот тогда я не упаду и выполню задание с честью. Вдохновленная
собственной редкостной сообразительностью, я начала претворять план в жизнь.
Крюк очутился на полу, правая нога нащупала ступеньку…
Гигантский крючок вздрогнул и с бешеной скоростью начал
удаляться от застывшей в изумлении писательницы. Спустя пару секунд послышался
короткий звук, словно кто-то захлопнул со всего размаха крышку стального
чемодана, и вновь повисла тишина. Я побежала назад.
Трос снова намотало на барабан, крюк загадочным образом
очутился в креплении. Я присела около лебедки на корточки, еще раз изучила механизм
и цокнула языком. Вилка, ты техническая идиотка! Следовало застопорить ручку,
только в этом случае веревку не утянет на катушку. Сломав два ногтя, я опустила
специальную защелку, взяла крюк, дернула… еще раз… снова… и тут только до меня
дошло: если рукоятка зафиксирована, размотать стальной канат не получится. Я
имею шанс дойти до лестницы только при поднятом стопоре, но тогда не смогу
спуститься вниз. А вот если застопорить ручку, я сползу по ступенькам, но
лишусь возможности дотащить до них крючок. Шах и мат.
Первым желанием было помчаться в каюту капитана и распихать
Ивана Васильевича, но затем я представила, как обидится Юра, и решала
рассчитывать только на собственные силы. Ответ нашелся быстро.
Подпрыгивая на ходу, я вернулась к лебедке, освободила
ручку, споро донесла крюк до лестницы и зацепила его за перила. «Г»-образная
часть мгновенно съехала с никелированной трубы и помчалась на свое место.
Только в отличие от прошлого раза сейчас за изогнутый конец изо всех сил
цеплялась я.
Удивительно, сколько конструктивных мыслей может прийти в
голову человеку за пару мгновений. Я успела сообразить, что намотанная на
катушку Вилка более не напишет ни одного романа и похоронят меня вместе с
лебедкой: даже самый опытный паталогоанатом не сможет соскрести мои останки с
троса. Значит, необходимо бросить крюк, но тогда сила инерции протянет меня
вперед и с огромной силой хлопнет лицом либо о палубу, либо все о ту же катушку
– и прости-прощай, светлое будущее. Правда, в последнем случае мне гарантирован
роскошный гроб на одну персону. Но, согласитесь, перспектива все равно не очень
радостная. Что делать? Орать? И кто придет на помощь? Внезапно я увидела столб,
приближающийся со скоростью пьяного мотоциклиста. Руки сработали быстрее мозга.
Левая отпустила крюк и ухватилась за вертикально торчавшую штуку, правый бок
дернулся, я разжала пальцы. Меня завертело вокруг трубы, потом плюхнуло об пол.
Вновь раздался звук захлопывающегося кофра из нержавейки. Я приоткрыла один
глаз, второй, пошевелила конечностями, встала и разъярилась, словно плохо
пообедавший крокодил. Черт побери, кто кого победит? Если лебедка полагает, что
я сдамся, то она жестоко ошибается: я на удивление упорна, и мне не нравится
быть глупее механизма.
При третьей попытке я учла все совершенные ранее ошибки и
пристегнула крюк не к перилам, а к одному из круглых колец, зачем-то
приделанных на подступеньках.
В конце концов, потная, в разорванной пижаме и с содранной
на ладонях кожей я очутилась в каюте.
– Чего так долго? – спросил Юра.
Я подала ему крюк.
– Держи, главное – не выпускай его из рук. Лебедка –
зверь, если тебя кто-то или что-то держит, ему несдобровать.
Руки Юры вытянулись.
– Меня сильно тащит вперед, – обрадовался
он. – Слушай, разве не надо вращать ручку?
Я снисходительно хмыкнула: да уж, теперь я знаю о повадках
катушки поболее, чем Шумаков. Но будем толерантны к малоопытным товарищам.
– Нет, трос сам…
Завершить фразу мне не удалось, послышался треск, Юру вымело
из постели и поволокло к двери.
– Мама! – жалобно пискнул отважный борец с миром
криминала.
На меня, уже не первый раз за последнее время, напал
столбняк. Шумаков несся к дверному проему вместе с подушкой и спинкой от
кровати, самым чудесным образом приклеенными к его телу.
Крак! Юрасик миновал вход, обломив часть полированной
спинки. Если раньше мой любимый отдаленно напоминал дельтапланериста, то сейчас
он смахивал на сэндвич диковинного вида: внизу Шумаков, посередине подушка,
сверху обломок спинки.
Из коридора долетело мерное постукивание, я встряхнулась и
ринулась за «бутербродом». Перед глазами предстала душераздирающая картина. Юру
волокло вверх по лестнице; стук, задевая ступени, издавала деревяшка.
– Отпусти крюк! – заорала я. – Брось его,
брось!
