Ася начала шептать Свете на ухо. Под одеялом было жарко и
душно, но спустя короткое время новенькую затрясло в ознобе, руки и ноги у нее
стали ледяными, а спина взмокла от пота.
Милые няни и мать Аглая только прикидывались монашками.
– Это для проверяющих придумано, – бубнила
Ася. – Приходит комиссия, видит дамочек в черном, с крестом на груди, и
сразу все уверяются: детям здесь хорошо, за ними смотрят глубоко верующие люди.
Маша Боровикова утверждает: Аглая и няньки никогда в храм не заглядывали.
Манька из семьи священника, у них дом со всеми людьми сгорел, Боровикова одна
живой осталась и сюда попала. Машка отлично в церковных делах разбирается, она
мне объясняла, что Аглая неправильно платок повязывает, ихние правила не
соблюдает, в пост пирожок с мясом ела, еще всякие мелочи.
– Они вроде милые, – перебила информаторшу Света.
Ася больно вцепилась в руку новенькой и рассказала совсем
ужасные вещи.
У Екатерины Максимовны есть муж, богатый бизнесмен Василий
Олегович. Старый пень, но любит маленьких девочек, кому еще не исполнилось
пятнадцати. Катерина в курсе страсти супруга, потому и основала приют, в
который берут лишь симпатичных малышек. Мальчики здесь без надобности. Катерина
не работает, живет на деньги супруга и на них же содержит детдом. Всякие организации,
занимающиеся проверками, бьются в экстазе, очутившись в особняке. Едва
переступив порог приюта, чиновники бывают сражены интерьером и набором
продуктов, которые дают ребятам. Тут все без обмана: на столе у воспитанниц
никогда не заканчиваются мясо-овощи-фрукты, спальни выглядят роскошно, одежда у
сирот модная. Правда, Екатерина Максимовна пытается привить девочкам умение
правильно питаться, поэтому сладкое и выпечку она ограничивает. Но Василий
Олегович иногда приходит к детям в гости с коробками шоколадных конфет и от
всей души одаривает сироток.
На следующий день после визита мужа Екатерина Максимовна
приглашает к себе домой трех воспитанниц, девочки живут у благодетельницы
месяц, потом возвращаются в интернат. И дальше начинается самое интересное. На
квартиру к Самойловым отправляется новая группа сироток, но в ее составе
непременно оказывается одна из предыдущей группы. Примерно полгода особо
отмеченная сирота живет у Екатерины Максимовны, все понимают, в чем дело, но
молчат. Затем девочка возвращается в детдом и больше не ездит в большую
квартиру Самойловых. А Василий Олегович опять притаскивается в приют с
конфетами. Директор фабрики любит менять юных любовниц. Когда похотливый
мужичок прибывает для очередного кастинга, девочки стараются стать незаметными,
но зоркий глаз благодетеля все равно выхватит из толпы нужную кандидатуру.
Скорее всего, он смотрит записи видеокамер, которые натыканы в приюте по всем
углам, и делает выбор заранее.
– И все молчат? – возмутилась Светлана, которую
из-за слишком свободолюбивого нрава частенько перебрасывали из одного детдома в
другой. – Я бы ему пенделей надавала и удрала!
– Куда? – безнадежно спросила Ася. –
Бомжевать на улицу? Вернуться в обычный детдом? Сама знаешь, какие там порядки.
Здесь хоть не бьют, кормят хорошо, есть своя комната. А еще Екатерина тем, кто
Ваську ублажил и в приют вернулся, потом помогает. Устраивает учиться, добывает
прописку.
– Да чтобы я трахалась с козлом за койку в
общаге?! – взвилась Светлана.
– Тише, – взмолилась Ася. – Я тебя пожалела,
решила правду рассказать, не ори, иначе меня турнут отсюда.
– И очень хорошо, – не успокаивалась
Светлана. – Лучше со старшеклассниками драться и тухлую баланду жрать, чем
вашего Ваську обслуживать. Спасибо тебе, завтра скандал устрою, меня назад
отправят. Ты не волнуйся, никому про наш разговор не сообщу.
– Тебя на прежнее место не возьмут, – чуть слышно
сказала Ася. – Ты не кипятись, а слушай. Катька хитрая, она нас покупает.
– Как? – подскочила Света.
– Дает денег директрисе, та медкарту подправляет, –
раскрыла подоплеку дела Винокурова. – Получается, мы тут все больные: у
одной сердце дрянь, у другой желудок не работает. Думаешь, до тебя никто
бунтовать не пытался? Лариса Обухова стулом в окно запулила, высунулась в
разбитую раму и ну орать:
– Люди, помогите! Нас насилуют! Звоните в милицию!
Никто даже не обернулся. Ларку через час увезли, больше мы
ее не видели. Аллочка, ну, та, что сегодня выпускалась, говорила, будто ее
Роману отдали.
– Кому? – спросила Светлана.
Ася обняла новенькую.
– Одни девчонки стараются Ваське понравиться, понимают:
они в его власти. Долго дедок с одной не развлекается, шесть месяцев – это
предел. Зато потом навсегда он оставит ее в покое, живи в свое удовольствие.
Поэтому улыбаются козлу, изображают любовь, не шумят, в постели его слушаются.
Я именно так и поступила.
– Жесть, – выдохнула Света.
– Нормально, – дернула плечом Ася. – Сначала
противно, потом привыкаешь. Васька не злой, сюсюкает постоянно. У него две
фишки. Первая: требует надевать школьную форму, старую такую, коричневое
платье, фартук, красный галстук, гольфы. Вторая: надо облиться духами, забыла,
как они называются, розовый флакон, воняют отвратно. Васька еще ими подушку и
простыню опшикивает, задохнуться можно. У меня аж в носу щипало, а дедок
балдеет. Мне десять было, когда я в их квартиру впервые попала. Трахал он меня
четыре месяца, и усе! Три года живу в шоколаде, иногда, когда он сюда
приезжает, подойду и шепну:
– Василий Олегович, я вас люблю.
А он меня в лоб поцелует и говорит:
– Асенька, ты очень хорошая девочка, я тебя тоже люблю.
Екатерина Максимовна воспитанницу Винокурову за отличное поведение и успехи в
учебе хвалит. Старайся, солнышко, помогу тебе в МГУ поступить.
Знаю, что Васька не обманет, я получу хорошее образование,
диплом, устроюсь на работу. Мои родители погибли в маршрутке, ее смертник
взорвал, я одна осталась, на кого мне рассчитывать?
– И здесь все такие? – ошарашенно пробормотала
Света.
– Нет. Есть дуры, которые с Васькой дерутся, кусают
его, рыдают, ну никак не соглашаются, – вздохнула Ася. – Сколько раз
я таким объясняла: «Перестаньте, только хуже себе сделаете». И чего? Где они
теперь?
– Где? – эхом повторила Света.
Ася еще теснее прижалась к новой подруге.
