– Точно! – хлопнул себя по бедрам Юра. –
Василий Олегович креститься начал и на херувимчика указывать.
– Прохиндей! – прозвенел голос Ани.
– Леонид решил, что посланец небес упрекает его в
чем-то, – сказала я. – Зарецкий тогда убежал сам не свой.
– Да, – безропотно согласился Леонид. – Божий
помощник дал мне понять, что я плохое дело совершил! Его ко мне господь послал!
Но Марфа меня успокоила!
– Ангела не существует, – промямлила Аня.
– Леонид не присутствовал при нашем разговоре, –
напомнил Юра, – и он не адекватен.
– Марфа сказала: «Мы должны быть вместе», – со
странным, каким-то замороженным выражением на лице говорил Леонид, – но
она умерла. У меня руки в крови!
– На трупе нет следов ранений, – попытался
вразумить Леонида Никита. – Я не понимаю, как здесь очутилась Марфа, но,
похоже, она скончалась от сердечного приступа или инсульта.
– Все воды Аравии не очистят этих рук… Извините,
вероятно, я не совсем точно процитировала «Леди Макбет» Шекспира, но, полагаю,
что про кровь он тут нес аллегорически, – высказалась Тина.
Я покосилась на девицу. Это уже вторая цитата из классики, в
правильности которой Тина сомневается. Но, несмотря на плохую память, девушка
хорошая актриса. Я ей поверила, в особенности в первый день пребывания на
борту, за завтраком, когда лицедейка изображала умственно отсталую дочь Мананы.
– Марфа приплыла, – сказал Зарецкий.
– Ага, – кивнул Никита, – с аквалангом?
– Да, – согласился ученый.
– Из Карибского моря? – развеселился
художник. – Не ближний путь.
– Нет, – возразил Леонид, – из Конакова, тут
близко.
– Осетр! – подскочила я. – Ночью на палубе
находился не Антон!
– Есть что-то, о чем я не знаю? – строго спросил
Юра.
Я попыталась внятно рассказать о небольшом инциденте,
случайным свидетелем которого стала.
– Я увидела, как на палубу вылезает чудовище, сначала
решила, что это мутант из Козловска.
– Ой, дура! – покачал головой Василий Олегович.
Но меня не так-то просто сбить с курса.
– Потом поняла: на судно поднялся аквалангист.
Гидрокостюм, ласты, маска начисто обезличивают. Затем появилась еще одна
фигура, похожая на мужскую. Дайвер нырнул в воду, помощник сбросил ему длинный
сверток, который незваный гость увез на резиновой лодке. Я решила, что это
браконьеры! Официант Антон торгует черной икрой, банки спрятаны в столовой, я
застала парня в тот момент, когда он опустошал свои запасы, и подумала: тюк в
лодке – осетр, эти рыбины порой достигают двух метров!
Василий Олегович скорчил гримасу:
– Снимаю шляпу! Наш пострел везде поспел, и рыбку съел,
и косточкой не подавился! Вилка, у тебя есть запасные уши на спине? Или глаза
на заднице? Все увидела, услышала, разнюхала, лапами раскопала!
– Это случайно вышло, – смутилась я. – Просто
оказывалась в нужном месте в час икс.
Леонид обхватил колени руками и заговорил. Речь Зарецкого
состояла из коротких рубленых фраз. Так говорят дошкольники – без красочных
эпитетов, деепричастных оборотов и прочей цветистости, излагая исключительно
информацию по делу. Выглядел Леонид странно, он раскачивался из стороны в
сторону, глаза его остекленели, а губы кривила гримаса. Похоже, Леониду не
требовался слушатель, он говорил так, словно выбрасывал из себя нечто лишнее,
мешающее, и производил неприятное впечатление. Через пару минут я растерялась
окончательно и посмотрела на Юру. Шумаков опустил руку мне на плечо. Похоже,
его тоже шокировало бесстрастное изложение фактов и холодный их комментарий.
Леонид не раз изменял жене и всегда выходил сухим из воды.
Провинциальные красавицы не знали ни адреса, ни телефона своего кавалера.
Зарецкий чувствовал себя в полнейшей безопасности. Девицам он давал оговоренную
сумму и не предвидел сложностей. Но на всякого охотника найдется сотый медведь.
Однажды, приобретая в магазине пиджак, ученый обратил внимание на симпатичную
продавщицу, как раз в его вкусе: очаровательная блондиночка двадцати лет от
роду. Девчонка была так хороша, столь зазывно улыбалась Зарецкому, что ловелас
дрогнул и нарушил правило не затевать интрижек в Москве.
Вика казалась очаровательно глупенькой, с ней Зарецкому было
весело, но, в конце концов, восторженная дурочка ему приелась, и Леня попросту
перестал ей звонить. Он выбросил симку с номером, который знала Вика, и жил
спокойно до той поры, пока в его московской квартире не зазвенел телефон и он
не услышал знакомый капризный голосок, протянувший:
– Папочка, ты про меня забыл?
Испуганный Зарецкий помчался на свидание к Вике. Девушка без
всякого стеснения призналась:
– Я твои права на вождение открыла и все оттуда
списала. Не бросай меня, я беременна! Папочка! Почему ты не радуешься? У нас
родится маленький!
Вот когда у Лени затряслись поджилки: меньше всего он хотел
стать отцом. В далекой юности Леонид уже совершил ошибку: в девятнадцать лет
женился на своей однокурснице, в двадцать получил сына. Постоянно кричащий
младенец, финансовые проблемы и теща, безостановочно воспитывающая юного зятя,
не укрепили молодую семью. Едва новорожденному исполнилось полгода, как
Зарецкий сбежал и от супруги, и от отпрыска. С тех пор Леня никогда не
встречался ни с мальчиком, ни с его матерью, хотя и вынужден был восемнадцать
лет платить алименты. Неудачная первая женитьба навсегда отбила у Зарецкого
желание размножаться. Слава богу, Марфа тоже не хотела детей и не имела
гиперзаботливой матушки – второй брак оказался счастливым. И тут сообщение от
Вики!
Сначала Леня подумал, что глупая блондинка легко согласится
на аборт. Он предложил ей простой выход:
– Я оплачиваю все расходы, ты ложишься на день в
шикарную клинику, и вопрос решен. Как только поправишься, я куплю тебе машину.
– Убить малыша? – испугалась Вика. – Никогда!
Мне в метро дали листовку, в ней сказано, что во время операции маленький все
чувствует!
Проклиная противников абортов, Леня повторил:
– Получишь симпатичную малолитражку и забудешь про
поездки в подземке. Ты хочешь колеса?
– Ага, – призналась Вика, – круто сидеть за
рулем. Но убивать Сашеньку я не стану.
– Сашеньку? – вытаращил глаза Зарецкий.
Любовница погладила абсолютно плоский живот.
