– Катя озабочена судьбой сирот, поэтому большинство ее
воспитанниц, получив аттестат об окончании десятилетки, идут в училище, которое
открыто при производстве Василия Олеговича. Я уже говорил, что комбинат –
большое предприятие с магазинами во многих городах России. Сироты получают
профессию, место в общежитии и начинают трудиться. На предприятии полно молодых
парней, быстро складываются семьи, рождаются дети. Катерина несколько раз
становилась крестной матерью. Такова биография большинства выпускниц. Но если
человек проявляет яркие способности, Самойлова старается предоставить ему шанс.
Были случаи, когда девушки шли в театральное училище или увлекались пением.
Елизавета отлично рисовала, она хотела получить соответствующее образование и в
будущем остаться на кондитерской фабрике в отделе, где придумывают дизайн
фантиков и коробок, а для души писать портреты. Никита Редька считал Елизавету
талантливой, часто приглашал в свой отдел, учил азам мастерства. Можно сказать,
что кондитерское предприятие было для Сухановой вторым домом. Ты чем-то
озабочена?
– Фамилия умершей – Суханова? – переспросила я.
– Да, – подтвердил Юрасик, – но, полагаю,
сейчас последует другой, более важный вопрос.
– Вероятно, Катя знает об истории с конфетами «День
варенья»? – спросила я.
Юра не успел ответить. В дверь каюты осторожно постучали.
Шумаков открыл, и я увидела краснощекого потного юнца в милицейской фуражке.
Воротничок его рубашки был слишком широк для шеи, смахивающей на перо зеленого
лука, китель явно достался молодцу с чужого плеча, а может, для подобных
малявок вообще не шьют форму. Плечи кителя стекали вниз, рукава прикрывали
часть ладоней, зато голос у бравого борца с преступностью оказался по-сельски
зычным.
– Невзоров! – заорал он. – Прибыл в поисках
майора Шумакова!
Юра сделал рукой приглашающий жест:
– Ты его нашел, заходи, чувствуй себя как дома.
– Где труп? – не сбавляя тона, спросил Невзоров.
Шумаков схватил дурака за плечо, втянул его в каюту,
затворил дверь и сердито спросил:
– Ты идиот?
– Я Невзоров, – неожиданно ответил гроза местных
преступников.
Мне стало смешно. Интересно, сколько лет пареньку и кто
догадался принять на службу юношу, чей размер шеи меньше моего, а объем бицепса
составляет пять сантиметров? Невзоров не сможет даже поднять пистолет – упадет
под его тяжестью. Думаю, он и бегает со скоростью беременной черепахи. Ни один
преступник не испугается, столкнувшись с таким представителем закона и порядка.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Юра.
– Андрюша, – по-детски непосредственно
представился юноша, но тут же спохватился: – Андрей Павлович. Я заведую
райотделом в Паново.
Я вытаращила глаза, а Шумаков, сохраняя самый серьезный вид,
воскликнул:
– Так ты начальник! Поскольку наши отчества совпадают,
мы можем забыть про них и обращаться друг к другу попросту. Я Юра. А на кровати
сидит самая лучшая писательница России Арина Виолова, надеюсь, ты читал ее
детективы.
– Не-а, – честно сообщил Андрей. – Я больше
кино люблю, в Волынск за дисками катаюсь. Далековато, правда, зато там дешево и
у пиратов офигенный выбор.
Услышав последнее заявление, Юра крякнул, но милый Андрюша
не понял, какую глупость сморозил. Он вещал дальше:
– Вообще-то я неделю как работаю. Паново типа деревня,
жителей немного, в основном старики, живут за счет туристов. Здесь теплоход
может причалить, река глубокая и пристань есть. Вот Райкино – большой город,
там несколько тысяч населения, но им не повезло, в том месте отмели, кораблю не
пристать. Прежний начальник Возюков Алексей Михайлович помер, меня на его
должность поставили. Пока привыкаю.
– Отлично, – весело заулыбался Юра. – Все
когда-то начинали. Тебя предупредили, что ты поступаешь в мое распоряжение?
Андрюша снял фуражку и почесал макушку, покрытую короткими
кудрявыми волосами.
– Из Москвы телефонограмма в Вакулово пришла, –
наконец сказал он, – там наше начальство сидит. Мне сам Федор Евгеньевич
звякнул и велел: «Невзоров, не упади в навоз носом. Сам Виталий Матвеевич тебе
приказывает майору Шумакову помогать. Он столичный ферзь, еще наболтает потом,
что в Панове и Вакулове тетехи служат. Не опозорь!» Но я сомневаюсь насчет
беседы Федора Евгеньевича с Виталием Матвеевичем. Баранов больно высоко сидит.
Юра похлопал ладонью по креслу:
– Садись, Андрюша. С Виталием Барановым я учился в
одной группе, мы с тех пор приятели. Вот и велел ему подыскать в Панове
понимающего человека.
Невзоров, успевший умоститься в кресле, выскочил из него,
как струя из фонтана, и замер навытяжку.
– На булавку угодил? – прикинулся простачком
Юра. – Располагайся.
– Я лучше постою! – заорал Андрюша.
– Сесть! – гаркнул Шумаков.
Андрюша спелым яблоком упал на сиденье.
– Шикарно, начинаем договариваться, – восхитился
Юрасик. – Итак. Трупа нет!
– Куда ж он подевался? – поспешил с вопросом
Андрей.
– Лежит в каюте.
– Ваще ничего не понял, – заныл паренек. – То
тела нет, то оно в спальне.
– Перевозка здесь? – спросил Юра.
– На причале, как велено, – отрапортовал Невзоров.
– Молодец, возьми с полки пирожок, – буркнул
Шумаков, вынул мобильный и вышел в коридор.
Мы остались вдвоем.
– Здрасте, – прервал тишину Андрюша. – Вы
стихи пишете?
– Нет, детективы, – уточнила я.
Невзоров чихнул.
– Извините. Романы в стихах?
– В прозе, – пытаясь сохранить невозмутимый вид,
ответила я.
– Типа «Евгений Онегин»?
Я сделала глубокий вдох.
– Типа «Три мушкетера».
– Прикольно, – оживился Андрюша. – Я люблю
про животных, у нас дома у мамки кролики есть, куры и корова.
Я решила, что симпатичный, но не разбирающийся в литературе
милиционер перепутал мушкетера с мустангом, и решила просветить собеседника:
– Три мушкетера – это люди, мужчины.
– Я знаю, – сказал Андрей. – Но у них была
собака!
– Что-то не помню, – вырвалось у меня.
