И теперь, облачившись в любимое платье, Элизабет замерла в ожидании мужчины, которому удалось легко и непринужденно нарушить ее строжайшее правило — не заглядываться на плохих парней. Но вот дверь открылась, и на пороге застыл Рорк в джинсах и рубашке, подчеркивающих его мужественную красоту.
— Элизабет, — выдохнул он, да так, как пристало бы только любовнику, — ты еще прекрасней, чем мне казалось.
Черт. От этих слов ее сердце затрепетало, как у танцовщицы на премьере.
— Заходи, — пригласил он, не обращая внимания на ее суровый вид.
Все оказалось, как она и ожидала, и даже лучше. Потолки высотой в три с половиной метра, огромные стрельчатые окна, кирпичные стены, деревянные полы. Жилая зона оказалась такой огромной, что в ней помещались три отдельные группы диванов и кресел.
— Неплохо, — пробормотала Элизабет, вспоминая ту коробку, в которой ей приходилось жить. — Отличное место для вечеринки, сколько будет гостей?
— Около сотни.
— А когда состоится сама вечеринка?
— Думаю, в следующую субботу.
— Значит, у нас совсем немного времени.
Элизабет задумалась, вспоминая запланированные дела. Так, тем же вечером состоится десятая годовщина свадьбы Хендерсенов, для нее уже все готово, но Бренда сама со всем не справится…
— Если есть какие-то неудобства, то я с радостью их компенсирую.
— А в честь чего будет эта вечеринка? — улыбнулась Элизабет.
— В честь помолвки.
— Как мило. А кто эта счастливая пара?
— Мы.
— Что — мы? — Элизабет непонимающе уставилась на него своими огромными голубыми глазами.
— Мы — та счастливая пара, из-за помолвки которой я устраиваю вечеринку.
— Но мы не помолвлены, — заметила Элизабет, стараясь скрыть замешательство под маской профессионализма.
— Еще нет.
— И никогда не будем. — Теперь в ее глазах светилось не удивление, а уверенность.
— Я убит. — Конечно, нехорошо так открыто ее дразнить, но, похоже, это единственный способ добраться до женщины, скрывающейся за личиной организатора мероприятий.
— Сомневаюсь. — Элизабет наконец-то взяла себя в руки. — Думаю, тебе стоит объяснить, что здесь происходит.
— Вчера ты заявила, что из-за меня аукцион Ваверли разорится.
— Я всего лишь сказала, что ты внесешь в это дело свой вклад.
— Но эта мысль пришла в голову не только тебе.
— Не удивительно, — прищурилась Элизабет. — Но какое это имеет отношение к твоему предложению?
— Один из членов совета директоров заявил, что Далтон Ротшильд готов купить его акции, но он не хочет, чтобы Ротшильд завладел нашим аукционом, ему нужны веские причины, чтобы поддерживать текущее руководство.
Элизабет молча кивнула, взглядом предлагая ему продолжать.
— Он считает, что я должен возглавить аукцион, но возникли некоторые вопросы о моих последних занятиях. Он заявил: если я докажу, что готов вести серьезную, размеренную жизнь, совет охотнее утвердит мою кандидатуру.
— А ты считаешь, помолвка тебе в этом поможет?
— Он считает, что стабильная личная жизнь поможет мне изменить привычки.
— А почему я?
Нет, он, конечно, знал толпы женщин, которые по первому его слову бросились бы ему на шею, вот только Элизабет не волновали ни его деньги, ни его очарование. Именно этим она его и заинтриговала.
— Ты вчера так страстно меня упрекала и так искренне тревожилась о судьбе аукциона Ваверли, что я решил, ты отлично подойдешь на роль моей невесты.
— Придется тебе поискать кого-нибудь другого, — улыбнулась Элизабет. После этих его слов ей практически удалось расслабиться.
— Я уже выбрал тебя.
— Не сомневаюсь, найдется множество подходящих женщин, готовых разыгрывать предложенную тобой комедию.
— Поверь, ты для этого подходишь лучше всех. — И он действительно так считал.
Элизабет вчера так открыто переживала за судьбу аукциона, что Рорк решил сделать ее союзницей в нелегком деле восстановления своей репутации. А это ее непонятное отвращение к нему его лишь интриговало, ведь победа, доставшаяся в нелегкой борьбе, приятна вдвойне. Так что, раз уж ему придется просидеть в Нью-Йорк непонятно сколько времени, нужно позаботиться о подходящем развлечении. И Элизабет Минерва отлично для этого подойдет.
— А тебе не кажется немного странным доказывать свою надежность с помощью фальшивой невесты?
— Вот именно поэтому ты мне и нужна. Ни одна другая знакомая мне женщина не смогла бы так ясно понять суть проблемы.
— И тебе это кажется преимуществом?
Она, конечно, не прыгает от радости, но и убегать не торопится. Так что, если удастся задержать ее еще на пару минут, он наверняка сможет ее убедить в разумности своего предложения.
— Вчера ты была права. У аукциона проблемы, а Далтон Ротшильд пытается скупить наши акции. Но я могу его остановить, а ты способна мне в этом помочь. Просто подумай, что ждет всех работников, если аукционом завладеет Ротшильд?
— Так нечестно. — Элизабет отвела взгляд.
Рорк сразу понял — она сдалась.
— Просто представь, что мы заключаем деловое соглашение на шесть месяцев, а потом ты будешь свободна. И еще подумай о всех контрактах, которые ты сможешь заключить в роли моей невесты. Вся элита Манхэттена будет мечтать, чтоб ты организовывала для них мероприятия.
— Деловое соглашение? — повторила Элизабет, пристально его разглядывая. — И ничего больше?
— Ну разумеется, нам придется показываться в обществе и старательно изображать взаимную любовь.
Элизабет закусила губу, разглядывая полки со всякими побрякушками, собранными по всему свету.
— Я согласна на публичную демонстрацию любви, но даже и не думай, что чего-нибудь от меня добьешься наедине.
Ну, чтобы добиться ее согласия, придется пока помолчать о своих планах, а потом у них будет полно времени насладиться друг другом.
— Обещаю не делать ничего такого, чего ты сама не захочешь.
— Это не ответ на мой вопрос, — нахмурилась Элизабет.
— Поверь мне, каждый раз, когда я завожу с кем-либо отношения, женщинам от меня нужно куда больше, чем мне от них.
— Неудивительно, что в тебе сомневаются и не во всем доверяют. Похоже, даже ради спасения собственной жизни ты не способен прямо ответить на вопрос.
— Ну почему же? Иногда способен.
— Ладно, тогда я сама скажу все прямо. Я не собираюсь спать с тобой.
— А я тебе этого и не предлагал. — Рорк прекрасно понимал — пора бы уже и прекратить ее дразнить, но просто не мог остановиться.
