— Антиохия должна быть взята, — продолжил он. — Если нам это удастся, то мы пойдем на Иерусалим.
— А когда нам отправляться?
— Сейчас же! — ответил Гуго. — Сегодня ночью, сестра. Сейчас лишь первая четверть луны, небо затянуто тучами, и скоро снова пойдет дождь. Вас отведут к Мостовым воротам и оставят одних. Настоящая опасность состоит в том, что наши солдаты могут напасть на вас, сочтя предателями, или же турецкая охрана подумает, что вы замышляете какую-то диверсию. Если же вы попадете в Антиохию благополучно, то Теодор знает, какой знак нужно подать. А до тех пор я и все здесь присутствующие будем молиться о ваших жизнях. Ты пойдешь?
Элеонора взглянула на Теодора. Ей хотелось отказаться, но она постигла логику плана Боэмунда. Если ничего не изменится, то армия просто разложится и станет небоеспособной. Их великое дело рассыплется в прах. Так зачем же ей сидеть вместе с остальными в лагере и ждать, когда это действительно произойдет? С другой стороны, ее жизнь будет вверена этому смуглолицему наемнику, сидящему напротив, всегда такому уравновешенному и рассудительному. Несмотря на ужасную погоду, на лишения, связанные с осадой, Теодор всегда был чист, а его усы аккуратно подстрижены и даже смазаны маслом. Вдруг Элеоноре пришла в голову дикая мысль. А что, если Теодор — предатель? А что, если он приведет ее в город и там предаст? Грек посмотрел на нее в упор, его слегка влажные черные глаза весело поблескивали. Элеонора доверяла немногим мужчинам: Готфриду и Гуго. Но третьим был Теодор. Жребий брошен. У нее не оставалось другого выбора.
— Я пойду, и, как вы сказали, лучше нам выйти в течение ближайшего часа. Впрочем, — невесело улыбнулась она, — мне и брать-то с собой особенно нечего. У меня почти ничего нет.
Боэмунд поднялся и обнял ее. Гуго и Готфрид сделали то же самое. Потом Гуго вернулся и снова прижал Элеонору к себе.
— Сестренка, — сказал он, — береги себя. От тебя зависит так много, так много… — Он опять прижал ее к себе, поцеловал в обе щеки и, резко повернувшись на пятках, быстро вышел из шатра.
Теодор провел Элеонору через лагерь. Он был хорошо вооружен и уже имел при себе сумку, собранную в дорогу. За ними шел Симеон и о чем-то тихо молился на непонятном языке. Наконец они приблизились к ее шатру. Отодвинув полог, Элеонора вошла внутрь. К счастью, Имогена была одна.
— Нам нужно уходить, Имогена, — твердым голосом заявила Элеонора. — И уходить сейчас же. Ты должна довериться мне и пойти со мной. Возьми с собой все, что можешь. Это недалеко.
Имогена взглянула на нее глазами, полными страха, и покачала головой.
— Я кому сказала!
Имогена повиновалась и схватила свой деревянный ларец и кое-какие вещи. Элеонора сделала то же самое. Симеон собрал свои письменные принадлежности в сумку, и все они вышли к Теодору. Когда они проходили через лагерь, Элеонора смотрела под ноги, стараясь скрыть свою нервозность. Дойдя до патрулей, они осторожно просочились сквозь их линию. Когда же они шли по скользкой грязи к Мостовым воротам, то охранников не встретили. Наверное, их специально в этот момент сняли с дежурства. Ночь была темная, дул резкий холодный ветер. На черных громадах крепостных стен кое-где мерцали слабые огоньки. Вдруг Теодор резко остановился, снял с плеча небольшую скатку со своими вещами, положил ее на землю и поднял арбалет, который нес в руках. Вставив стрелу в паз, он быстро натянул тетиву. Сначала Элеонора ничего не поняла, но потом услышала позади какие-то звуки. За ними кто-то шел! Имогена тихо выругалась. Теодор пошел назад по их следам и резко остановился.
— Кто там? — тихо бросил он во тьму. — Выходи.
Из темноты показались три фигуры в накидках с капюшонами. Сначала Элеонора разглядела поблескивавшие глаза, а потом — косматые бороды и усы.
— Подойдите ближе, — скомандовал Теодор. — Сбросьте капюшоны и снимите маски.
Трое незнакомцев повиновались, сняв тряпичные полоски, которыми они обмотали свои лица. Элеонора от удивления открыла рот. Это были Жан Волк и два его компаньона — Горгулья и Бабуин! Они следили за ними от самого лагеря.
— Привет, друзья, — сказал Теодор. — Как дела? И что вы здесь делаете?
— Мы хотели спросить вас о том же! — вызывающе бросил Жан, подавшись вперед. — Дезертировать вздумали, да? Я видел, как эта женщина вышла из своего шатра и направилась к шатру графа Боэмунда. Я следил за вами. Потом вы вернулись. Какую подлость вы задумали, друзья мои? Впрочем, что бы вы ни задумали, мы присоединимся к вам. Нам уже надоели гнилые овощи и твердые как камень галеты. Говорят, что к концу месяца начнется голод. Поэтому мы решили пойти с вами. Вы замолвите за нас слово?
— Конечно же, замолвим. — Теодор поднял арбалет и нажал на курок.
Стрела ударила Жана в грудь, и он, попятившись, упал на спину. Его попутчики были настолько ошарашены, что замерли на месте как вкопанные. Свистнула сталь — это Теодор, вытащив меч и кинжал из ножен, бросился к ним. Он ударил мечом в живот сначала одного из них, а потом бросился догонять другого, который попытался было убежать. Настигнув беглеца, грек ударил его кинжалом в спину, и тот, шатаясь, по инерции поковылял дальше во тьму. Теодор кинулся вдогонку. Элеонора услышала слабый крик, который был тут же прерван ударом меча. Из темноты появился Теодор и вытер меч об накидку Жана. Предводитель «Отряда нищих» был мертв, но Горгулья рядом с ним все еще судорожно дергался, пытаясь встать. Теодор подошел к нему, схватил за голову и перерезал ему горло. Элеонора молча смотрела, окаменев от страха. Имогена стояла рядом, покачиваясь как пьяная. Симеона вырвало. Вложив в ножны кинжал, Теодор взял меч и аккуратно отрубил головы Жану, Горгулье, а потом и Бабуину. После этого он снял накидку с одного из убитых, завязал в нее отрубленные головы и перехватил узел ремнем, позаимствованным у Жана. Проделав эту мрачную работу, он не спеша вернулся к своим попутчикам, будто ничего особенного не произошло. Симеон и Имогена присели на корточки, держась друг за друга и всячески пытаясь совладать с нервной дрожью и шоком, вызванными неожиданной кровавой сценой и последовавшим обезглавливанием.
— А зачем нам это? — спросила Элеонора, показывая на узел с отрубленными головами, сквозь ткань которого уже начала просачиваться кровь.
— Так, на всякий случай. Пригодятся. — Даже в темноте Элеонора ощутила, что Теодор усмехнулся. — А как ты думаешь — что случилось бы потом? Мы вошли бы в Антиохию и сразу же попали бы в зависимость от этих трех негодяев. Кто знает, какую бы штуку они выкинули? Им нельзя было доверять ни на грош. Они собирались дезертировать, по-настоящему дезертировать. Если бы их поймал Боэмунд или граф Раймунд, то их бы все равно повесили.
— И что теперь?
— А теперь мы сможем войти в город и предоставить эти головы как гарантию нашей честности. Я скажу, что они пытались остановить нас и нам пришлось их убить. Это сделает нашу легенду более убедительной. — Теодор кивнул на мрачные очертания стен. — Нас там ждут. Не будем задерживаться.
И с этими словами он быстро прошел мимо Имогены и Симеона, которые с трудом поднимались на ноги. Элеонора двинулась следом, и они направились к мосту. Шум лагеря за их спинами вскоре утих, но один крик все же донесся до них из темноты: «Deus vult!» Элеонора закрыла глаза. Если так действительно хочет Бог, то она благополучно пройдет через это испытание и в конце концов вернется к своему брату. Но это будет когда-нибудь. А пока Элеонора пристально смотрела на высокие стены и на огоньки, мерцавшие на них. Пройдет всего несколько часов, и ее дальнейшая судьба будет решена. Или им поверят и примут, или же нет. Теодор остановился и крепко взял Элеонору за руку.
