— И повинен в этом был Байосис?
— Да, он либо удалил из записей некоторые сведения, чтобы скрыть собственную глупость, либо взял их с собой в Палестину, — Парменио пожал плечами. — А там то ли потерял их, то ли у него эти записи похитили.
— А что же было в Палестине?
— Я спас тебя в Аскалоне, Эдмунд. Думал, ты станешь мне доверять, хотя почему, собственно? Если говорить честно, я тебе никогда до конца не верил. Члены колдовского ковена умны, они умеют скрывать свои дела и мысли. При свете дня они одни, а после наступления ночи становятся совсем другими. Похоже, что в этом сильно я от них не отличаюсь. Я знаю много языков. Я надеваю на себя личину, я притворяюсь. Я могу легко стать своим среди подонков и могу поддерживать светскую болтовню в высшем обществе. Как бы то ни было, соглядатаи в Триполи сообщали, что убийц вербует какой-то таинственный франкский рыцарь — скорее всего, тамплиер. А я тогда уже знал о побеге Уокина. — Он окинул взглядом церковь. — Тени уходят, Эдмунд, нам надо быть настороже.
Де Пейн бросил взгляд на лежащий рядом арбалет, все еще заряженный. Парменио проследил за его взглядом.
— Эдмунд, я не убийца, не мастер покушений. Я отправился в Триполи, провел розыски ничего не добился. Графа Раймунда убили. Что же касается последовавшей за этим резни и массовых грабежей, я действительно пытался отгадать, что стояло за этим. Возможно, я не заметил очевидного. Графа для того и убили, чтобы посеять панику и хаос, и тогда грабежи и мародерство не показались чем-то необычным. — Генуэзец покачал головой. — Даже не знаю. Ну а потом я побежал в ту греческую церковь. Увидел тебя, тамплиера, гордо восседающего на коне, глядящего куда-то в даль. Как раз перед тем я вышел из дома, где молодой женщине перерезали горло, а ее младенцу размозжили голову о стену. Гнев захлестнул меня, не давая соображать здраво. Я полагал, что и ты участвовал в этой резне; потом выяснилось, что ты не такой. А ведь все эти бесчинства кто-то старательно спланировал! Что касается всего остального, — он развел руками, — Тремеле был вынужден доверять мне. Я предъявил ему свои полномочия — что ему оставалось? Он полагал, что к убийству графа приложил руку Уокин, а награбленные в Триполи богатства помогут ему возвратиться в Англию. У Великого магистра была одна надежда…
— Ты о рыцаре Храма, что укрывался, возможно, в Аскалоне?
— Именно. По этой причине, кроме всего прочего, Тремеле и настаивал так горячо на штурме города. Он не исключал того, что там может находиться Уокин, а быть может, и пропавший Беррингтон. Тремеле был согласен с тем, что ордену пора навести порядок в собственном доме. И если бы он не погиб в Аскалоне, то нам все равно пришлось бы отправиться в Англию, это вне всяких сомнений.
— Зачем? — Де Пейн заерзал на скамье, разминая затекшую ногу. — Зачем Уокину вообще возвращаться в Англию?
— Это его родная страна, здесь находятся люди из его ковена. А самое главное, он и такие, как он, считают короля Стефана своим врагом — ведь король виновен в смерти Мандевиля, их покровителя. Проще говоря, он решил вернуться домой и свести счеты с королем.
— А почему ты так вел себя в Хедаде?
— Я прослышал, что какой-то тамплиер посещал ассасинов. Вспомни, Эдмунд, ведь Палестина разделена на изолированные общины: католики, православные, евреи, мусульмане и прочие. Если в одной из них появляется чужак, его примечают. В Аскалоне мы уцелели, потому что нам просто повезло. Подумай: Низам и Тремеле старательно собирали все слухи и сплетни, какие только ходили по Палестине. Должно быть, Уокин и сам старательно распространял эти слухи, чтобы посеять смятение, чтобы подорвать репутацию Ордена рыцарей Храма. В Хедаде я прислушивался к разговорам. Они меня заинтересовали, но ничего нового я так и не узнал.
— Так где же Уокин?
— Бог его знает.
— И ты отправишься в Борли?
— Конечно. А разве есть иной выход?
Де Пейн встал со скамьи. Наклонился, поднял с пола арбалет, но направил его вниз. Парменио с облегчением вздохнул, но тут же напрягся снова — теперь оружие было направлено на него.
— А те странные личности, с которыми ты встречаешься в трактирах? Гонцы из Палестины?
Парменио смотрел мимо де Пейна, словно разглядывая настенные росписи. Рыцарь наблюдал за ним и ждал. Он не сомневался, что генуэзец говорит правду, но не всю. Не хватало чего-то весьма важного.
— А что, если, — Парменио поджал губы, — что, если, — повторил он, — мы гоняемся за тенью, Эдмунд? Действительно ли Уокин здесь?
— Беррингтон считает, что здесь.
— А на самом деле? А вдруг он и не покидал Палестину, а просто отправляет своим сообщникам в Англии письма, сам же скрывается где-то в других краях?
— Дальше!
— Прежде чем уехать из Аскалона, я попросил Великого магистра и патриарха провести тщательные розыски Уокина. Вот почему ко мне прибывают гонцы. — Парменио слегка повысил голос, что выдавало его волнение. Он сделал шаг вперед, протянув руки. — Эдмунд, я не враг тебе!
Де Пейн ничего не ответил. Он всматривался в лицо скрытного генуэзца.
— Ты всегда прислушиваешься к разговорам, — пробормотал он наконец. — Ты и сам это признаешь. Так вот, скажи мне: а что этот старый англичанин, рыцарь Храма Трассел? Он поверял мне свои мысли. С годами он заметно ослаб, но не ослабло его доверие ко мне. И внезапно скончался, когда мы были в Хедаде. То была естественная смерть? Какие слухи ходят об этом?
— Да, Трассел умер. — Парменио пожал плечами. — Он недолюбливал Тремеле, а Великий магистр его просто ненавидел. Трассел был для него занозой. Я слышал кое-что о том, как Трассел захворал и в тот же день преставился. Конечно, Тремеле поторопил его на тот свет. Великий магистр, должно быть, вздохнул с облегчением, когда избавился от такого почтенного рыцаря, нередко критиковавшего его. — Генуэзец немного помолчал. — Да, да, Эдмунд, смерть, приключившаяся в такое время, при таких обстоятельствах, вполне может вызвать подозрения. Вот и хорошо! — Он слабо улыбнулся. — Потому-то я и промахнулся из арбалета тогда, у стен Аскалона. Я хотел разбудить тебя. И разбудил. — Он вытянул вперед руку. — Повторяю, Эдмунд, тебе я не враг.
— Парменио, — де Пейн сжал руку генуэзца, — вопрос в другом: друг ли ты мне?
Вместо ответа тот улыбнулся, поклонился и прошел мимо рыцаря. Отодвинул засовы на церковных дверях и вышел во двор. Де Пейн же сел и задумался над тем, что услышал. Он вспоминал весь их разговор и наконец остановился на вопросе, который возник у Парменио: действительно ли Уокин в Англии, или они ведут охоту на кого-то другого?
Де Пейн не переставал обдумывать эту головоломку, пока Беррингтон и все остальные готовились к отъезду в поместье Борли. Они обсудили между собой убийство Алиеноры, но никто не мог предложить ответ на эту загадку, а Беррингтон упорно стоял на том, что им надо заниматься своим делом. Он ни минуты не сомневался: Уокин и весь его ковен непременно последуют за ними из Лондона, а вдали от столицы будет легче выследить и уничтожить злодеев.
