Трубка противно запищала, я бросила ее на сиденье. Дана
находится дома, судя по уверенному голосу, у нее все в порядке. Наверное,
полковник Дегтярев прав, я слишком увлекаюсь чтением детективных романов, и мне
на каждом углу чудится преступление. Ну почему я решила, что рыжеволосой
красавице нужна помощь? Девушка смотрела на меня умоляющим взором? Может, у нее
всегда такой взгляд! Вот, например, наш мопс Хуч. Если не знаешь, что он с утра
хорошо закусил курицей, полакомился печеньем, которым его угостил Аркадий,
затем украл малую толику фруктов из спальни Маши, то заплачешь от жалости к
несчастной собачке, которая смотрит на тебя огромными карими печальными
глазами. У посторонних людей, впервые увидевших Хуча, кусок застревает в горле,
и они начинают угощать мопса, приговаривая:
– Маленький! Совсем проголодался, вон как кушать хочет!
Представьте изумление добрых гостей, когда Хучик
отворачивает нос от сыра, а Маня радостно поясняет:
– Не давайте ему «Чеддер», Хуч ест только «Трюфель».
Вот вам и ослабевшая от недоедания собачка!
Вероятно, у Даны такой образ: девушка со слезами на глазах.
И почему я решила, что рассказ о сумке из бутика «Алонсо» – это попытка женщины
назвать свое имя? Она просто хотела похвастаться эксклюзивным клатчем! Все,
забудем о глупом происшествии, лучше сделаю педикюр, правда, к моему мастеру
надо записываться заранее.
Я позвонила в салон и узнала, что маникюрша Танечка готова
принять меня прямо сейчас. Я поехала в сторону Кутузовского проспекта, тихо
радуясь невероятной удаче. Попасть в разгар лета на педикюр без предварительной
договоренности сродни чуду.
Чтобы клиентка не скучала во время процедуры, Таня дала мне
пару глянцевых журналов, и я принялась лениво листать страницы. На фотографиях
мелькали одни и те же лица, оставалось лишь удивляться, почему некоторым людям
не надоедает безостановочно носиться по тусовкам. Я зевнула.
– Скучное чтиво? – тут же спросила Танечка, ловко
орудуя пилкой.
– Точно, – согласилась я.
– Возьмите другой еженедельник, – посоветовала она
и сунула мне тоненькую брошюру, – совсем новый, только вышел.
Я раскрыла обложку и увидела фото Даны. Красотку сняли во
весь рост, ее стройное тело обтягивало нежно-голубое платье, рыжие волосы были
заколоты в высокую прическу, в мочках ушей висели огромные бриллиантовые
серьги, а в руках Володина держала тот самый клатч из «Алонсо». Очевидно, на
данном этапе жизни он являлся ее любимой сумочкой. Маленькие ножки Даны
украшали босоножки, щедро усыпанные стразами, и я опять увидела ее изящные
аккуратные пальчики.
– Красивая женщина, – невольно вырвалось у меня.
– Кто? – тут же проявила любопытство Таня.
Я повернула к ней журнал.
– Дана, – коротко сказала Таня.
– Вы ее знаете? – удивилась я.
– Довольно хорошо, – кивнула Танечка, – она
была моей постоянной клиенткой. Вот уж не ожидала!
– Чего? – напряглась я.
Таня подлила в ванночку горячей воды.
– Дана в нашем салоне обслуживалась не один год, сюда
еще ее мама ходила. Вот уж кто была милейшая женщина, всегда улыбалась,
оставляла щедрые чаевые, никогда пальцы не растопыривала, хотя с ее-то деньгами
могла нас тут всех построить. И Дана воспитанной казалась. Она очень сильно
изменилась после замужества, стала мрачной. Ой, тут такое было! – Таня
вдруг испуганно замолчала.
– Говори, говори, – поощрительно закивала я.
Мастер поплотнее закрыла дверь кабинета, взяла кусачки и
стала самозабвенно сплетничать.
Салон, который я посещаю, пользуется популярностью у
знаменитых людей, не всякий захочет краситься и стричься на глазах у простой
публики, поэтому на минус первом этаже здесь есть VIP-кабинет. Как-то раз
администратор велела маникюрше:
– Иди скорей, там Володины приехали, мать и дочь.
Танечка поторопилась к лестнице, спустилась вниз и решила на
секунду заскочить в туалет. Не успела она шмыгнуть в кабинку, как из
предбанника послышались шаги, потом плеск воды и сердитый голос Ольги
Михайловны, старшей Володиной:
– Немедленно умойся и не позорь меня перед посторонними
людьми! Кому сказано, перестань рыдать.
– Слезы сами льются, – простонала Дана, –
мама, если вы с папой не разрешите нам с Сережей пожениться…
– Замолчи, – отрезала Ольга Михайловна, – не
бывать этому никогда!
– Мама, я покончу с собой!
– Сергей – альфонс! Жиголо!
– Он любит меня, – заплакала Дана.
– Еще бы, – фыркнула мамаша, – с твоими-то
миллионами!
– Нельзя же все мерить деньгами, – с отчаянием
воскликнула дочь.
– В нашем случае только так и можно, – жестко
ответила Ольга Михайловна. – Сергей прощелыга, он весь в долгах. Ездит на
дорогой иномарке, шикарно одевается, но денег не имеет. Нам такой зять не
нужен. Не пускай сопли, отец найдет тебе отличного мужа, чем, например, плох
Никита Романцев?
– Лучше умереть! – зарыдала Дана. – Он урод!
Лысый! Толстый! Страшный!
– Нам не нужен зять мошенник и…
Окончание фразы потонуло в звоне.
– Господи, – закричала Ольга Михайловна.
В голосе Володиной звучал неприкрытый страх, и Танечка,
наплевав на осторожность, выбежала из кабинки. Перед ее глазами предстало
шокирующее зрелище. На полу осколки зеркала, у раковины стоит бледная, как
смерть, Дана, из ее левого запястья льется кровь.
Таня метнулась в VIP-кабинет, принесла йод, бинты, перекись
водорода и промыла девушке тонкий порез. Поскольку дело происходило в подвале,
ни посетители салона, ни работники шума не услышали.
– Танечка, – нежно сказала Ольга Михайловна, когда
маникюрша закончила обрабатывать рану, – здесь три тысячи евро, возьмите.
– За что? – испугалась Таня.
– За маленькую услугу, – заискивающе улыбнулась
Ольга Михайловна, – вы скажете, что сами разбили зеркало. Ну,
поскользнулись, стали падать, случайно стукнули по стеклу кольцом. Наша семья
находится под постоянным вниманием прессы, желтые газеты из ерунды вмиг раздуют
сенсацию. Услышат про историю с зеркалом, напишут: «Мать и дочь Володины
подрались в туалете», увидят перебинтованное запястье и выдадут версию: «Дана
хотела покончить с собой». Выручите нас, милая.
