22
Для благородного любой удар кинжала,
Любая рана кажется легка
В сравнении с позором — это жало
Отравленное бьет наверняка.
Эдмунд Спенсер (ок. 1552–1599). Королева фей. Книга 6, песнь VI, стих 1
Было двенадцатое декабря, снег перестал идти, но злобный ветер разбрасывал по Сент-Джеймскому парку сухие листья, собранные в кучи, и свистел у стен дворца. В большом дворцовом холле Френсис Пелхэм, совершенно озябший, ждал вместе с другими просителями и прихлебателями, а короткий зимний день подходил к концу.
Большая часть просителей сидела, опустив головы, на дубовых скамьях, стоящих вдоль стен. Но Пелхэму не сиделось. Он ходил взад-вперед, его сапоги стучали по выложенному каменными плитами полу, отчетливо выдавая неровность походки. Вокруг него шевелились тени, как живые существа, потому что ветер проникал через старые оконные переплеты, заставляя свечи беспокойно вздрагивать в своих нишах. Два солдата в зеленых с серебром мундирах гвардии принца Генриха стояли в дверях, подняв алебарды и охраняя проход на двор. Пелхэму вдруг пришло в голову, что отсюда так же трудно выйти, как и войти.
Он думал, что у него есть здесь друзья. «Нам очень нужны люди, которым можно доверять», — сказал Ловетт. Но оказалось, что Пелхэм ошибся — он был им не нужен.
— Мне сказали прийти сюда, — снова и снова говорил он тем, кто расспрашивал его. — Спенсер и Ловетт…
— С какой целью?
Он не знал, что сказать.
— Я думал, что у них есть для меня работа. На слубже принца.
— У вас есть приглашение? Письмо?
— Нет…
После чего последовало долгое ожидание в холле наравне с другими молчаливыми, покорными просителями. Ему было холодно, он проголодался, и больше всего ему хотелось, чтобы он никогда не приходил сюда.
Кто-то наконец назвал его имя. Его провели наверх по какой-то лестнице и по галерее в пустую комнату, где он наконец-то увидел разведенный в камине огонь. Пока он ждал, ему казалось, что он слышит слабые звуки лютни, которую настраивают в соседней комнате, но он не пытался прислушаться к ним, потому что презирал музыку.
Он ждал в одиночестве, грея руки у огня. Услышав шаги, он повернулся, надеясь увидеть Спенсера или Ловетта или даже самого принца; но нет, то был Ричард Мэпперли, священник принца, в сопровождении еще двух священников.
Мэпперли был моложе Пелхэма, но выше и худощавей; внешность его была почти зловещей — бледное как воск лицо, куполообразный лоб, к этому нужно было прибавить темную одежду священника. Когда он заговорил, голос его звучал холодно:
— Будьте любезны оставить ваше прошение принцу у меня. Я прослежу, чтобы принц получил его.
Пелхэм сказал:
— Но у меня нет прошения. Я пришел, надеясь увидеть главного секретаря принца Генриха или даже самого принца.
— У вас есть письменное приглашение?
— Нет, письменного нет! Но когда я был здесь в последний раз, меня пригласили прийти еще…
Мэпперли прервал его:
— У вас есть приглашение?
— Нет.
— В таком случае я предлагаю вам вернуться домой и в письменной форме изложить свое дело. Принц и его ближайшее окружение слишком заняты, чтобы принимать кого бы то ни было без приглашения. Я велю кому-нибудь проводить вас.
— Но…
Мэпперли сказал коротко:
— Вам, мастер Пелхэм, следует быть разборчивей со знакомствами, которые вы водите в городе.
Пелхэма передернуло. Мэпперли продолжал, медленно и многозначительно:
— Вас видели, когда вы выходили из дома шлюхи-католички.
Пелхэм покраснел, потом побледнел как мел. Кликнули еще одного слугу, чтобы проводить его, так что он направился обратно по тому же пути, по которому только что прошел своей хромающей походкой. Когда он вошел за своим провожатым в главный холл, несколько человек, погруженных в оживленный разговор, так решительно перешли ему дорогу, что ему пришлось отступить в сторону. И среди них он увидел одного своего знакомого с лютней, висевшей через плечо.
Пелхэм неверной походкой пошел к нему.
— Варринер, что вы здесь делаете?
Группа остановилась. Взгляды, любопытные и насмешливые, обратились на него со всех сторон. Нед Варринер медленно повернулся к нему и сказал:
— Меня сюда пригласили.
Пелхэм почувствовал, что все его отчаянье, все его разочарование взорвалось у него в душе. Он понял в этот миг, кто мог рассказать приближенным принца о шлюхе-католичке.
— Этот человек, — сказал он, обращаясь к спутникам Неда, — разве вы не знаете, кто это?
Он оглядел в отчаянье их циничные лица. Кто-то открыто рассмеялся, подстегивая его, и это было невыносимо.
— Разве вы не знаете, — не унимался он, — на кого он работает?
Кто-то вышел вперед и холодно произнес:
— Этот человек — бывший солдат и музыкант. Он путешествовал по Европе. Он будет играть для принца.
Они хотели уйти, но Пелхэм бросился вперед и преградил им путь, заявив:
— Эго шпион! При дворе его все знают, но не за его красивые песенки, а потому что это лакей Нортхэмптона, шлюха Нортхэмптона…
Наконец ему удалось привлечь их внимание. Все знали, что граф Нортхэмптон не числится среди друзей принца Генриха. Пелхэм продолжал в отчаянье:
— Он будет ходить сюда, а потом будет передавать сведения графу. Спросите у него. Спросите у него…
Он не сознавал, что в его позе есть что-то угрожающее, но, наверное, это было так, потому что двое попытались оттащить его назад, а он был в таком возбуждении, что начал сопротивляться. Нед побледнел и вышел к нему из толпы. Пелхэм вырвался из рук тех, кто держал его, они схватились, их растащили, они сопротивлялись — Пелхэм, возможно, неистовее, чем его старинный враг. Наконец Пелхэм, которого крепко держали два стражника, бросил:
— Солдат? Музыкант? Варринер, да вы изменник. Не следовало разрешать вам возвращаться из ссылки.
Неда тоже держали.
— А вас, Пелхэм, — спокойно сказал он, — давно уже следовало посадить в тюрьму за преследования ни в чем не повинных людей. Наконец-то вас остановили, и вы больше не будете мучить своих жертв.
— Жертв?! Вы говорите о католиках? Это должны были быть вы. Из-за вас я потерял работу. Будь ты проклят…
Пелхэм снова рванулся. Вырвавшись, он бросился на Неда и ударил его кулаком в лицо, разорвав кожу на скуле. Нед, которого все еще крепко держали, ударил ногой, попал Пелхэму по голени и повалил его; теперь Нед, который тоже высвободился, стоял над ним, сжав кулаки, его синие глаза пылали, и кровь текла по щеке. Один из стражников принца крикнул, указывая на лежащего Пелхэма:
