— Она ведь не там, скажите? — спросил он, хватая тюремщика за руку. — Не могли же ее посадить туда, черт бы вас побрал…
Тот пожал плечами.
— Ее перевели из комнаты на Господской половине. Мы пытаемся узнать, где она. Придется вам подождать.
Нед заходил взад-вперед, чтобы согреться. Ему казалось, что он слышит стоны больных. Запах сырого воздуха и немытых тел пропитал холодный камень. Прошел час, два. Он снова и снова спрашивал, где Кейт, когда ему разрешат повидать ее, и слышал только: «Мы наводим справки».
Наконец он увидел идущего к нему тюремщика, который объяснил, что ее отвезли снова в Ньюгейт, чтобы она ответила на новые вопросы.
Нед вспылил:
— Вы могли бы сказать мне об этом и раньше. Я жду больше двух часов.
Едва удержавшись, чтобы не ударить тюремщика, Нед пошел к выходу. Он резко остановился, увидев трех сержантов полиции, которые разговаривали с надзирателем, и попятился, став так, чтобы его не было видно, но чтобы самому все слышать.
— Мы пришли узнать насчет вашей узницы, миссис Пелхэм, — сказал один сержант.
— Опять об этой миссис Пелхэм! — и надзиратель сделал жест отчаянья.
Второй сержант шагнул вперед.
— Это как? О ней еще кто-то спрашивал?
— Ну да. Какой-то парень ждал несколько часов, чтобы повидать ее. Был здесь и вчера вечером. И это не ее муж, будьте уверены.
— Где он сейчас?
Надзиратель огляделся.
— Только что был здесь.
Но Нед узнал достаточно. Тут появилась группа стражников, сопровождавших нового узника, который кричал и сопротивлялся. Нед проскользнул мимо них и вскоре уже быстро шел прочь от тюрьмы, сворачивая в занесенные снегом переулки, которые вели к Уэст-Чипу, смешавшись с толпой, теснившейся на оживленных улицах. Наконец он остановился, тяжело дыша.
Шли ли они за ним? Не дело ли это рук Пелхэма?
Натянув плащ на плечи, почти радуясь колючему холодному воздуху после тюремной вони, Нед некоторое время шел медленно, но осторожно, на каждом повороте стараясь определить, не идут ли за ним. Сержантов видно не было.
У Ньюгейта, где судьи слушали дела этого дня, он нигде не увидел Кейт. Он снова заплатил; чиновник сверился с регистрационной книгой и сказал: да, вчера она предстала перед судом, но ее имя не стояло в списке тех, кого предполагалось допрашивать сегодня. Чиновник устал и начал терять терпение от расспросов Неда. Сегодня предстояло слушать гораздо больше дел, чем обычно, потому что завтра, в первый день Рождества, был выходной.
Нед поел в соседней пивной, и когда он вышел за городские ворота, короткий зимний день уже подходил к концу. Он шел к западу, мимо деревни Холборн и Барнардз-инн, по обсаженным деревьями заснеженным дорогам, которые вели в глубь страны. Когда оранжевое солнце опустилось, точно огненный шар, за дальний горизонт, он наконец подошел к дворцу принца, где голые вязы и тисы были усыпаны снегом, а покрытые инеем крыши блестели на фоне оловянного неба. Еще не дойдя до ворот, он услышал музыку и смех, что было большой редкостью для этого сурового места. Он низко надвинул на глаза свою шляпу с пером и, выставив перед собой лютню как пропуск, сказал страже принца, что музыкант, и его пропустили. Ему указали в сторону внутреннего двора, где смоляные факелы горели в железных канделябрах на стенах, и кричаще-яркие костюмы мимов пестрели на снегу. Слуги и придворные стояли вокруг, тепло одетые, потирая руки над открытыми жаровнями, смеялись в ответ на кривлянье мимов и пили вино с пряностями. Хэмфриза видно не было. Не видно было ни принца Генриха, ни его главных советников. Наверное, решил Нед, побыв здесь некоторое время из вежливости, они удалились под священные своды церкви. С их уходом стало веселее, и Нед почувствовал себя в большей безопасности, хотя и старался держаться в тени.
Он надеялся, что Сара Ловетт увидит его из какого-нибудь окна наверху, что Нортхэмптон лгал, говоря, что она безнадежно больна. Он ждал ее и смотрел на мимов, которые изображали действо о святом Георгии и драконе, особенно смакуя кровавые сцены. Шут расхаживал среди зрителей, его колокольчики звенели, он протягивал шапку за деньгами, то и дело отпуская язвительные замечания. Вдруг Нед заметил помощника Хэмфриза, Николаса Ловетта. Юноша был поглощен созерцанием действа, как вдруг какие-то люди — дворцовые слуги, как решил Нед, свободные на этот вечер от своих обязанностей, — стали приставать к Николасу, размахивая факелами перед его глазами, прищелкивая пальцами. Один размахивал факелом в опасной близости от лица Неда. Нед схватил слугу за запястье и твердо потребовал:
— Ради бога, оставьте его в покое.
Они разразились ругательствами и снова угрожающе махнули факелами перед Николасом. Тогда Нед выхватил факел и погасил его в бочке с водой.
— Оставьте его.
Он держал шипящий факел в руке, как дубинку.
Слуги стояли в нерешительности, но тут их внимание привлекла новая бочка с элем, и они решили, что не стоит связываться с Недом. Они ушли, отпуская через плечо шуточки в его адрес. Малый пробормотал благодарные слова, и Нед коротко кивнул.
— Мне следовало быть с ними, — сказал Николас, указывая на мимов. — С ними. Тогда никто не стал бы мне надоедать. Никто не понимает, знаете ли. Никому нет дела, что мою маму увезли.
Он уставился на Неда своими круглыми грустными глазами. Нед положил руку ему на плечо.
— Что ты сказал, Николас?
— Мою маму увезли, — повторил юноша. — Она была больна. И мне не дали увидеть ее, а потом она уехала.
— Куда ее увезли?
— Не знаю. Они сказали, что она не вернется. Я хотел сказать ей, что мне очень жаль, что я делал то, что меня заставляли…
Николас побрел прочь, а Нед остался стоять в темноте.
Как раз в эту минуту одна из дверей, ведущих со двора, распахнулась, оттуда быстро вышел человек, следом за ним шли несколько стражников. Это был Джон Ловетт, и шел он прямо к Неду.
— Задержите его! — кричал он. — Задержите этого человека!
Нед уже бежал к темным конюшням.
Его бросились ловить люди Ловетта, но в последний момент Неду удалось спрятаться. Ловетт сообщил всем, что сбежал шпион Нортхэмптона. Выглянув из своего укрытия, Нед увидел, что несколько стражников стоят перед Николасом Ловеттом и расспрашивают его, сердито жестикулируя. Может, они заметили, что парень разговаривал с Недом? Вот Николас поднял палец, чтобы указать направление, и Нед услышал, как он сказал голосом, на удивлением четким:
— Он пошел вон туда. К церкви.
И он указал в сторону, противоположную той, где притаился Нед.
Стражники поколебались, потом повернулись и пошли в указанную сторону. Нед пробормотал короткую благодарственную молитву за Николаса, который, знал он это или нет, спас его. Нед ринулся в лабиринт сада, петляя между покрытыми снегом кустами и зимними грядками. Он нашел бесснежную тропу, чтобы скрыть свой след, как лиса, бегущая от своры собак; потом подбежал к стене, из последних сил перебрался через нее и упал на снег, который нанесло с другой стороны. Он лежал там, переводя дух. Сара Ловетт, его единственный союзник, уехала. Больна, как сказал Нортхэмптон. Николас сказал, что она не вернется.
