* * *
Началась суета, которая возвещала о приходе Криспа, потом меня вытолкали из комнаты. Уходя, я сбагрил арфу рабу, приказав ему поставить ее к спинке кушетки Фаусты, — я не намеревался всю ночь таскать чьюто кифару. Смирившись с положением дел, я позволил выгнать себя в коридор. Я бы хотел посмотреть на Криспа, но выбрать подходящее время — это решающая часть моей работы. Сейчас, когда его любимые гости чавкали за столами, было не время привлекать внимание большой шишки к моему императорскому заданию.
Я снова заглянул в гостиную, но уже начали подавать закуски. Хотя там оставалось одно или два свободных места, они находились рядом с мужчинами, у которых был неприветливый вид, или с женщинами с толстыми пальцами и искусственными волосами. Я уклонился от стопки подносов с украшенным цикорным салатом, которые несли слуги, потом протиснулся через представителей низших сословий, пока, наконец, с облегчением не плюхнулся между Сильвией и Петронием.
— Опасайся клецок из мидий! — посоветовала Сильвия, не соизволив даже поздороваться со мной. — Луций видел, что еще полчаса назад они были сырыми. — Она разделяла взгляды моей матери на то, как подавать пищу. И я не удивился, когда узнал, что Сильвия послала нашего друга на кухню даже здесь. — На центральном столе есть страус, но нам не хватит…
— Тогда что же здесь будет, Луций? — весело спросил я. Я знал, что его звали Луций, хотя я называл его так только в том случае, если мы были неимоверно пьяны. — Один из тех пиров, где умный шефповар готовит тонну лосося, который производит впечатление, что это сорок разных кусочков мяса?
Петро хихикнул, прежде чем открыть свой рот и положить туда колимбадианских оливок. Они были потрясающими — эти огромные плоды из Анконы плавали в амфоре с маслом и травами, пока не приобрели аромат, который вы никогда не найдете в маленьком, крепком, просоленном халмадианском сорте, что обычно едят люди.
Петроний уверял меня, что они за этот вечер поймали столько морских окуней и омаров, что уровень воды в заливе упал на два дюйма. Два занудных кутилы из Кампании хвастались байскими устрицами; мы молча наблюдали и оба вспоминали устриц, которых вылавливали в Британии из холодного грязного канала между Рутупией и Танетом, и их мрачных братьев с северных берегов дельты Темзы… Поморщившись, Петро принялся за вино. Мне оно казалось приятным, но я видел, что мой друг относился к нему с презрением. Пока меня не было в Оплонтисе, он попробовал местные вина высшего качества и теперь, чтобы проучить меня, восторгался игристыми белыми и крепкими молодыми красными, а я тем временем принялся за закуски, жалея, что покинул его компанию.
Я действительно скучал по Петро. Эта нахлынувшая печаль напомнила мне, что у меня есть дела. И чем скорее я их сделаю, тем скорее смогу сбежать из Геркуланума обратно к моим друзьям…
Если слуги надеялись уйти пораньше, то их надежды не оправдались. Гости рассчитывали на долгий вечер. Плебеи вели себя осторожно, а сенаторы и всадники со своими дамами навалились на кушанья, съедая в два раза больше, чем дома, поскольку это было бесплатно. Должно быть, шум и запахи жгучих винных соусов распространялись на расстояние трех миль. Рабов, разносивших напитки, заносило на мокрых стопах босых ног, когда они бегали вокруг и доливали вино, только и успевая разогревать его и отмерять специи. Не было сомнения, что Крисп получил то, чего хотел. Это было одно из тех ужасных массовых мероприятий, которое потом всем запомнится как прекрасное времяпрепровождение.
Через пару часов прибыла испанская танцевальная труппа. У нас, сидевших вокруг дальнего стола, значительно поднялось настроение, когда в поле зрения показались главные блюда. Официанты проявляли максимум энергии и добродушие, но оказалось нелегко накормить такую толпу, и кроме того, как обычно, присутствовали несносные женщины, которые заказывали телячьи медальоны с фенхелевым соусом — без фенхеля, пожалуйста!
Я думал, что танцоров пригласили для того, чтобы развлекать больших шишек в триклинии, у которых была своя шустрая армия резчиков и носильщиков под руководством хитрого управляющего. Естественно, когда я пошел спросить у крылатых кентавров, как идут дела, большая серебряная тарелка с одной несчастной коричной грушей как раз выходила после подачи десерта, когда ворвался настольный поднос с чашами для омовения пальцев. Я услышал, как яростно защелкали испанские кастаньеты, а один из певцов без голоса, но с отличной показной напыщенностью, громко выражал страдание в диком испанском стиле. Сквозь ворота я мельком увидел горячую девушку с черноголубыми волосами до пола, на которой была надета очень малая часть ее гардероба. Танцовщица принимала такие позы, которые выставляли ее обнаженность самым привлекательным образом. Я так засмотрелся на нее, что забыл, что искал Криспа. Слуги шастали мимо меня под обилием свежих фруктов, часть из которых была настолько экзотической, что я точно не знал, как они назывались. Потом дверь захлопнулась, и меня снова прогнали.
Я бросился назад и шепотом рассказал Петро о танцовщице; он присвистнул, позавидовав такому преимуществу моей работы.
* * *
Сильвия взяла для меня порцию главного блюда. Мне удалось запихать в себя приправленное имбирем крыло утки, салат и несколько кусочков жареной свинины в сливах, а потом я поспешно вернулся к триклинию. Все произошло быстрее, чем мне хотелось. Хозяин и большая часть его личной компании разбрелись. Две женщины с украшениями разговаривали о своих детях, не обращая внимания на мужчину помоложе, перед которым другая танцовщица с поразительными мускулами на животе величественно выписывала спирали.
Судя по основательному подходу к организации обслуживания гостей, я полагал, что Крисп сейчас перешел к серьезному светскому общению. Старался понравиться, как называла это Елена Юстина. Побывав на его ужине, люди станут даже лучше к нему относиться, если увидят, как старательно он демонстрировал восхищение их вкусом в одежде и спрашивал о карьере их старших сыновей. Хозяин бродил вокруг, помогая самому себе; Ауфидий Крисп решительно умел пускать пыль в глаза.
Я вышел и начал осматривать приемные, прося раскрасневшихся слуг указать на Криспа, если он был в поле зрения. Раб, разбрызгивавший духи, отправил меня посмотреть, нет ли его во внутреннем перистиле, но мне не повезло.
Я никого там не нашел — за исключением спокойной одинокой женщины на каменной скамейке, у которой был такой вид, словно она когото ждала. Молодая девушка в облегающем платье и почти без украшений, с красивыми темными волосами, заколотыми под круглой золотой сеточкой…
Это ее дело, раз она смогла найти себе развлечение. Я не собирался вмешиваться и портить ее свидание. Единственная причина, по которой я остался там, это появившийся мужчина. Он определенно думал, что там она ждала его, и я думал точно так же. Поэтому остановился, чтобы посмотреть, кто это.
Я его не знал. Однако, поняв это, я все равно остался, потому что Елена Юстина производила такое впечатление, что и она тоже его не знала.
L
Он появился из кустов гибискуса, словно был способен сделать чтото такое, о чем молодой, хорошо воспитанной женщине лучше не знать. Мужчина был достаточно пьян, чтобы встретить Елену как чудесную находку, однако недостаточно для того, чтобы его оттолкнуло ее ледяное отношение. Я полагал, что девушка сама сможет с этим справиться; этот шатающийся распутник представлял угрозу обществу не больше, чем М. Дидий Фалько, ужасно ласковый, — и мне тоже обычно доставалось несколько оскорблений.
