– Конечно же нет. Все, что мне требуется, я могу получить за
ночь от голубки. Гудрун говорит, что, если бы я хотела стать по-настоящему
сильной, мне следовало бы брать человеческую кровь, ибо нет на свете жизненной
сущности мощнее, чем у людей. И Клаус тоже иногда меня уговаривает – он хочет
снова обменяться со мной кровью. Но я сказала Гудрун, что не хочу Силы. А что
касается Клауса… – Тут она умолкла и опустила глаза. Тяжелые ресницы легли ей
на щеки. Затем девушка негромким голосом продолжила: – Я не думаю, что это
можно делать так запросто. Я стану брать человеческую кровь, только если найду
себе спутника. Человека, который на всю вечность останется вместе со мной. –
Она серьезно на него посмотрела.
Стефан радостно рассмеялся, чувствуя необыкновенную легкость
и буквально переполняясь чувством гордости. Он едва мог сдерживать счастье,
которое в тот момент его захлестнуло.
Но все это было еще до того, как его брат Дамон вернулся из
университета. До того, как Дамон прибыл и увидел голубые как лазурит глаза
Катрины.
Лежа на кровати в комнате с низким потолком, Стефан
мучительно застонал. Но Тьма сгустилась вокруг него, и новые образы стали
вспыхивать в голове.
Это были разрозненные сюжеты из прошлого без всякой связной
последовательности. Стефан словно видел картины, высвечиваемые краткими
вспышками молнии. Перекошенное лицо его брата – маска нечеловеческого гнева.
Искрящиеся и сияющие голубые глаза Катрины, танцующей в новом белом платье.
Какое-то белое мерцание за лимонным деревом. Вот в руке у Стефана меч, а
Джузеппе что-то кричит ему издалека. Снова лимон. Он не должен заходить за
лимон. Снова лицо Дамона, однако на сей раз брат дико хохочет. Все хохочет и хохочет,
но звук такой, как будто бьется стекло. И вот лимон стал еще ближе.
– Дамон… Катрина… нет… нет!
Стефан сидел на кровати.
Он медленно восстанавливал дыхание, приглаживая волосы
дрожащими руками.
Кошмарный сон. Прошло уже много времени с тех пор, как
Стефана мучили кошмарные сны; по-настоящему долгое, ибо обычно он не спал
вовсе. Несколько секунд последняя сцена повторялась у него в голове – он снова
и снова видел лимон и слышал смех своего брата.
Этот смех слишком уж отчетливо звенел у него в ушах.
Совершенно внезапно, даже не приняв сознательного решения двигаться, Стефан
вдруг оказался у открытого окна. Ночной воздух овеял его щеки прохладой, когда
он заглянул в серебристую тьму.
«Дамон?» – Стефан безмолвно послал эту мысль на приливе Силы.
Затем он застыл в неподвижности, напряженно прислушиваясь.
Нет, он не смог ощутить ровным счетом ничего, даже самой
слабой ряби ответа. Поблизости с веток взлетели две ночные птицы. В городке
спало множество разумов; в лесу ночные животные отправлялись по своим тайным
делам.
Стефан вздохнул и отвернулся от окна. Вероятно, он ошибся
насчет смеха; возможно, он даже ошибся насчет той угрозы на кладбище.
Феллс-Черч был тих и недвижен. Пожалуй, в этом Стефану следовало подражать
городку. Он отчаянно нуждался в нормальном человеческом сне.
* * *
5 сентября (на самом деле 6 сентября – сейчас около часа
ночи)
Мой милый Дневник!
Пожалуй, мне следовало вернуться в постель. Все лишь
несколько минут тому назад я проснулась. Мне показалось, что кто-то кричит, но
теперь в доме тихо. Так много всяких странностей случилось вчера вечером.
Кажется, мои нервы немного сдают.
По крайней мере, я проснулась, точно зная, что намерена
предпринять в связи со Стефаном. Нужные мысли просто всплыли у меня в голове. И
так план Б. Фаза первая начинается завтра.
Глаза Френсис сверкали, а щеки разрумянились, когда она
приблизилась к трем девочкам за столом:
– Ах, Елена, тебе непременно следует это услышать!
Вежливо, но не слишком любезно Елена ей улыбнулась. И
Френсис наклонила к ней каштановую головку:
– Я хочу сказать… можно мне тоже присоединиться к вам? Я
только что услышала самые безумные новости о Стефане Сальваторе.
– Садись, – тактично предложила Елена, – Однако, – добавила
она, намазывая маслом пышную булочку. – Новости о Стефане Сальваторе нас не
слишком интересуют.
– В самом деле?.. – Френсис пристально на нее посмотрела.
Затем перевела взгляд с Мередит на Бонни.
– Да вы, подруги, должно быть, шутите!
– Вовсе нет. – Очистив стручок зеленого горошка, Мередит
аккуратно пересчитала горошины. – Сегодня у нас уже другое на уме.
– Это точно, – подтвердила Бонни, невольно вздрогнув. –
Новости о Стефане Сальваторе, они, знаешь ли, старые. Несовременные, – Она
нагнулась и потерла лодыжку.
Френсис изумленно взглянула на Елену:
– А я думала, вы хотите знать о нем все.
– Из чистого любопытства, – объяснила Елена. – В конце концов,
он наш гость, и мне хотелось, как полагается, поприветствовать его в
Феллс-Черче. Но, конечно, я должна буду сохранить верность Жан-Клоду.
– Жан-Клоду, – подтвердила Мередит, поднимая бровь и
вздыхая.
– Жан-Клоду, – игриво повторила Бонни.
Осторожно двумя пальчиками, Елена вытянула из своего
рюкзачка фотографию:
– Вот он стоит перед коттеджем, где мы останавливались.
Сразу же после этого он преподнес мне цветы и сказал… Ах, – она загадочно
улыбнулась, – Этого мне, пожалуй, лучше не повторять.
Френсис жадно изучала фотографию. На ней был изображен
молодой бронзовокожий мужчина без рубашки. Стоя перед кустом гибискуса, мужчина
скромно улыбался.
– Ведь он старше нас, правда? – с уважением поинтересовалась
Френсис.
– Ему двадцать один год. Конечно… – Елена печально
вздохнула, – Моя тетушка никогда этого не одобрит, так что мы с Жан-Клодом
решили держать нашу любовь в тайне от нее, пока я не закончу школу. Пока что мы
будем лишь переписываться.
– Как романтично, – выдохнула Френсис. – Обещаю, я никому об
этом не расскажу. Но как же Стефан?..
Елена одарила ее снисходительной улыбкой.
– Если уж, – нравоучительно произнесла она, – переходить на
европейцев, то француза я всегда предпочту итальянцу. – Она повернулась к
Мередит: – Верно?
