Елена, сама того не желая, криво улыбнулась.
– Что ж, я ему предложу, – сказала она.
– Кстати, о Стефане, – медленно произнесла Мередит, не сводя
темных глаз с Елены. – Как у вас там дела?
Негромко вздохнув, Елена отвернулась от камина.
– Не знаю… не уверена, – медленно промолвила она, наконец. –
Бывает так, что все чудесно, а бывает по-другому…
Бонни и Мередит переглянулись, а затем Мередит спокойно
спросила:
– Как по-другому?
Елена заколебалась, размышляя. Затем она приняла решение.
– Одну секунду, – сказала она и поспешила вверх по лестнице.
Вскоре девочка вернулась с синей бархатной книжкой в руках.
– Я написала это прошлой ночью, когда никак не могла
заснуть, – начала Елена. – Тут все просто идеально изложено. – Она нашла нужную
страницу, перевела дух и стала читать:
17 октября
Мой милый Дневник!
Сегодня ночью я ужасно себя чувствую. И я непременно должна
с кем-то поделиться своими мыслями.
Между мной и Стефаном происходит что-то непонятное. У него
внутри таится страшная печаль, до которой я не могу добраться, и это нас
разделяет. Я просто не знаю, что делать.
Я неспособна вынести даже мысли о том, что могу его
потерять. Но Стефан из-за чего-то так несчастен. Если он не скажет мне, что
это, если он полностью мне не доверится, я не вижу для нас никакой надежды.
Вчера Стефан меня обнял, и я почувствовала что-то гладкое и
округлое у него под рубашкой. Оказалось, что кольцо на цепочке. Я насмешливо
спросила, не подарок ли это от Кэролайн. А Стефан вдруг застыл и даже не
ответил. Как будто он вдруг оказался за тысячу миль оттуда, а его глаза… в его глазах
появилась такая боль, что я с трудом смогла это вынести.
Тут Елена перестала читать и молча пробежалась глазами по
последней записи в дневнике.
Мне кажется, кто-то причинил ему ужасную боль в прошлом, и
Стефан так и не смог с этим примириться. А еще мне кажется, что у него есть
какая-то страшная тайна, и он отчаянно боится, что я ее открою. Ах, если бы я
только узнала, что это за тайна, я смогла бы доказать Стефану, что он может мне
доверять. И тогда он уже станет доверять мне до самого конца.
– Если бы я только знала, – невольно прошептала Елена.
– Что? – переспросила Мередит, и Елена подняла глаза,
наполнившиеся слезами.
– Если бы я только знала, что будет дальше, – быстро
проговорила Елена, закрывая дневник. – Я хочу сказать, если бы я только знала,
что мы в конечном итоге разойдемся, может статься, я бы захотела со всем этим
покончить. А если бы я только знала, что, в конце концов, все сложится хорошо,
я бы не стала уделять столько внимания тому, что происходит прямо сейчас. А
так, ничего толком не зная, просто ужасно день за днем все это терпеть.
Бонни прикусила губу, и глаза ее заискрились.
– Я могу показать тебе, Елена, как это можно выяснить, –
предложила она. – Моя бабушка рассказала мне про один из способов узнать, за
кого ты выйдешь замуж. Этот ритуал называется «немой ужин».
– Ваш старый друидский фокус, как я догадываюсь, –
язвительно вставила Мередит.
– Не знаю, насколько он старый, – отозвалась Бонни. –
Бабушка говорит, что «немые ужины» существовали всегда. Так или иначе, этот
способ работает. Моя матушка попробовала его и увидела образ моего отца, а
через месяц они уже поженились. Все очень просто, Елена, да и что ты теряешь?
Елена перевела взгляд с Бонни на Мередит.
– Не знаю, – сказала она. – Наверно, ничего. Но послушай,
неужели ты, правда, веришь, что…
Бонни напустила на себя оскорбленный вид:
– Так ты называешь мою матушку лгуньей? Брось, Елена,
попытка не пытка. Почему бы и нет?
– А что я должна сделать? – с сомнением спросила Елена,
чувствуя себя на редкость заинтригованной, но в то же время несколько
напуганной.
– Все очень просто. Мы только должны успеть подготовиться до
полуночи…
В итоге за пять минут до полуночи Елена стояла в столовой
дома Маккаллогов, чувствуя себя последней дурой. Из заднего дворика доносился
бешеный лай Янцзы, но внутри дома не было никаких звуков, если не считать
неспешного тиканья старинных часов с боем. Следуя инструкциям Бонни, Елена
молча расположила на черном ореховом столе одну тарелку, один стакан и один
столовый серебряный прибор. Затем она зажгла свечу, стоящую в серебряном
подсвечнике в центре стола, после чего встала за стулом, держа его за спинку.
Согласно поучениям Бонни, как только пробьет полночь, Елене
следовало отодвинуть стул на себя и пригласить своего будущего супруга на него
присесть. В этот момент свече предстояло погаснуть, а на стуле должна была
появиться призрачная фигура.
Сначала Елена испытывала по этому поводу легкую неловкость,
вовсе не уверенная в том, что желает видеть любые призрачные фигуры, пусть даже
своего будущего мужа. Но затем вся церемония стала казаться ей глупой и безвредной.
Как только часы начали бить, Елена выпрямилась и покрепче ухватилась за спинку
стула. Бонни велела ей не отпускать его, пока вся церемония не закончится.
Господи, все это и впрямь было предельно глупо. Возможно, ей
не следовало произносить слова… но, как только часы пробили полночь, она вдруг
с удивлением услышала собственный голос:
– Входи, – смущенно предложила Елена пустой комнате,
вытягивая на себя стул. – Входи, присядь…
Свеча погасла.
Елена вздрогнула во внезапно сгустившейся темноте. Она
почувствовала порыв ветра, который, судя по всему, и задул свечу. Этот ветер
определенно исходил от застекленной двустворчатой двери у нее за спиной, и
Елена быстро повернулась, по-прежнему придерживая одной рукой стул. Она могла
бы поклясться, что дверь была закрыта. Что-то двигалось в темноте.
Страх охватил Елену, унося прочь ее смущение и любые следы
интереса к любопытному ритуалу. Господи, да что же она такое наделала, что
навлекла на себя? Сердце глухо стучало в груди, и Елене показалось, будто она
только что без предупреждения нырнула в самый ужасный ночной кошмар. Вокруг
было не только темно, но и тихо, как в могиле. Нечего было видеть и слышать, и
Елена падала…
– Разрешите! – вдруг произнес чей-то голос, и яркое пламя
вспыхнуло в темноте.
