Люк в потолке был открыт, и оттуда поступал холодный воздух.
«Там так высоко», – подумала Елена, ощущая внезапный озноб
от страха.
Она еще никогда не взбиралась по этой приставной лесенке к
площадке с перильцами на крыше, и длинная юбка основательно затрудняла подъем.
Наконец Елена медленно пролезла через люк, встала на колени на крыше, а затем
поднялась на ноги. Увидев темную фигуру в углу, она быстро двинулась к ней.
– Стефан, я не могла не прийти… – начала Елена и внезапно
осеклась.
Вспышка молнии полыхнула в небе в тот самый миг, когда
фигура в углу резко развернулась. А затем вышло так, словно все дурные
предчувствия, все страхи и кошмары, которые Елена когда-либо переживала,
внезапно сбылись. Она даже не могла вскрикнуть – это зрелище уже было за гранью
добра и зла.
«О господи… нет», – подумала Елена.
Ее разум категорически отказывался извлекать смысл из того,
что видели ее глаза. Нет. Нет. Она просто не станет на это смотреть, она
никогда не поверит…
И все же Елена не могла удержаться от созерцания. Даже если
бы она зажмурилась, каждая деталь ужасающей сцены уже врезалась в ее память –
опалив ее разум подобно вспышке молнии.
Стефан.
Стефан, такой элегантный в своей обычной одежде, в черной
кожаной куртке с поднятым воротником. Стефан, чьи темные волосы были подобны
одной из грозовых туч, нависавших над городом. Стефан, застигнутый врасплох
этой вспышкой света. Стефан, чье тело выгнулось в какой-то звериной позе,
полусидя, с выражением животной ярости на тонком лице.
И кровь. Этот нежный, надменный, чувственный рот, заляпанный
кровью губы казались кошмарно-красными на фоне бледной кожи, на фоне резкой
белизны оскаленных зубов. В руках Стефан держал обмякшее тельце плачущей
горлицы, белой как его зубы, беспомощно распростершей крылышки. Еще одна
горлица лежала у его ног подобно использованному и скомканному носовому платку.
– О господи, нет! – прошептала Елена.
Продолжая шептать одно и то же и пятясь назад, она едва
сознавала, что делает. Разум девочки просто не мог справиться с этим ужасом,
мысли разбегались в дикой панике подобно мышам, вырвавшимся из тесной клетки.
Нет, она этому не поверит, просто не поверит. Тело было невыносимо напряжено,
сердце разрывалось, голова кружилась.
– О господи, нет…
– Елена! – Ужаснее всего остального было видеть, как глаза
Стефана глядят на нее с этого звериного лица, наблюдать, как жестокий оскал
сменяется видом отчаянным и потрясенным. – Елена, пожалуйста. Пожалуйста, не
надо…
– О господи, нет! – Вопли словно сами собой пробивали себе
путь наружу из ее гортани. Елена попятилась еще дальше и споткнулась, когда
Стефан вдруг к ней шагнул. – Нет!
– Елена, пожалуйста… будь осторожна.
Эта тварь, эта жуткая тварь с глазами Стефана шла к ней,
глаза ее горели. Елена метнулась прочь, когда Стефан сделал еще один шаг,
протягивая к ней руки. Эти длинные руки с изящными пальцами, которые так нежно
гладили ее волосы!
– Не прикасайся ко мне! – вскричала Елена.
А затем отчаянно завопила, спиной ощущая железную ограду
площадки. Этому железу было почти полтора столетия, и в некоторых местах оно
уже совсем проржавело. Веса до смерти перепуганной девочки оказалось для ограды
слишком много, и Елена почувствовала, как перила поддаются под ее тяжестью.
Затем послышался резкий скрежет ломающегося металла, смешавшийся с отчаянным
воплем. За спиной у Елены зияла пустота, ухватиться было не за что, и она стала
падать.
В это мгновение Елена увидела бурлящие темно-пурпурные
облака, темную громаду дома рядом с собой. Странным образом у нее оказалось
вполне достаточно времени, чтобы ясно все это увидеть и почувствовать всю
бесконечность страха, пока она кричала и падала, падала, падала…
Однако ужасный, сокрушительный удар о землю так и не
случился. Внезапно Елену обхватили крепкие руки, поддерживая ее в пустоте.
Послышался глухой стук, и руки напряглись, тело прижалось к ней, словно
впитывая в себя катастрофу. Наконец все вокруг успокоилось.
Елена неподвижно лежала внутри круга этих рук, пытаясь
осмыслить случившееся. Пытаясь поверить в еще одно совершенно невероятное
событие. Она упала с крыши высокого трехэтажного дома – и осталась жива. Теперь
в полной тишине между ударами грома Елена видела вокруг сад позади пансионата,
и опавшая листва покрывала то самое место, где должно было лежать ее разбитое
тело.
Наконец Елена обратила взгляд на того, кто сжимал ее в
объятиях. Стефан.
Сегодня вечером было испытано слишком много страхов,
вынесено слишком много ударов. И теперь Елена могла лишь с бесконечным
удивлением смотреть на него.
В глазах Стефана читалась страшная печаль. Эти глаза, что
горели как зеленый лед, теперь оказались темными и пустыми, совершенно
лишенными надежды. Примерно тоже самое Елена наблюдала в ту первую ночь в его
комнате, только сейчас было еще хуже. Ибо теперь глаза были наполнены
ненавистью к самому себе, тоской и горестным осуждением. Елена просто не смогла
этого вынести.
– Стефан, – прошептала она, чувствуя, как эта грусть входит
и в ее сердце.
Елена по-прежнему видела красные пятна на его губах, однако
теперь их вид пробуждал трепет жалости наряду с инстинктивным страхом. Быть
таким одиноким… таким чужим и таким одиноким…
– Ах, Стефан, – прошептала Елена.
Но ее слова тонули в бездонных глазах, не порождая никакого
отклика.
– Идем, – тихо произнес Стефан и повел ее в дом.
Когда они добрались до царства разрушения, которым стала его
комната, Стефан ощутил укол жгучего стыда. То, что именно Елена все это
увидела, оказалось для него совершенно невыносимо. С другой стороны, возможно,
так оно было и лучше. Ибо теперь она воочию могла видеть, каков он на самом
деле, что он способен натворить.
Медленно подойдя к кровати, Елена села. А затем заглянула в
помрачневшие глаза Стефана.
– Рассказывай, – только и сказала она.
Стефан невесело усмехнулся и заметил, как Елена вздрогнула.
Это заставило его еще сильнее себя возненавидеть.
– Что ты хочешь знать? – спросил Стефан. Поставив ногу на
один из перевернутых чемоданов, он почти с вызовом обратился к Елене, широким
жестом обводя комнату. – Кто это сделал? Я это сделал.
