– Ты сильный, – сказала Елена, не сводя пристальных глаз с
перевернутого чемодана. Затем она все же подняла взгляд, припоминая о том, что
случилось на крыше. – И быстрый.
– Сильнее человека – произнес Стефан с намеренным ударением
на последнем слове.
Почему же она теперь от него не попятилась? Почему не
посмотрела на него с той ненавистью, которую он уже видел сегодня? Впрочем,
Стефан теперь очень мало заботился о том, какие выводы извлечет из его слов
Елена.
– Мои рефлексы значительно быстрее, и я более вынослив.
Ничего не поделаешь, я охотник, – резко закончил он.
Что-то в выражении лица Елены заставило Стефана вспомнить о
том, как она от него отшатнулась. Тыльной стороной ладони он вытер губы, затем
подошел к ночному столику, чтобы взять оттуда стакан воды.
Глотая воду и снова вытирая рот, Стефан чувствовал на себе
взгляд Елены. О да, теперь его снова волновало, что она о нем подумает.
– Ты можешь есть и пить… всякое разное, – сказала Елена.
– Вообще-то мне ничего не требуется, – тихо отозвался
Стефан, чувствуя страшную усталость и подавленность. – Мне больше ничего не
требуется. – Внезапно он резко развернулся и почувствовал, как в его сердце
снова загорается страстное желание. – Можно сказать, я не из этого мира. Для
тебя, Елена, я все равно, что мертв.
Теперь Стефан видел, как она дрожит. Однако голос Елены
показался ему спокойным, пока глаза ее неотрывно смотрели в его глаза.
– Расскажи, – снова попросила Елена. – Пойми, Стефан, у меня
есть право знать.
Стефан узнал эти слова. И они были так же верны, как и в
тот, первый раз.
– Да, думаю, есть, – сказал Стефан голосом усталым, но
твердым. Оторвав через несколько секунд взгляд от разбитого окна, он снова
посмотрел на Елену и ровным тоном заговорил: – Я родился в конце пятнадцатого
столетия. Можешь ты в это поверить?
Елена посмотрела на вещи, которые разбросал по крышке бюро
один яростный взмах руки. Флорины, агатовая чашка, кинжал.
– Да, – негромко отозвалась она. – Я в это верю.
– И ты хочешь знать больше? Как я стал таким? – Когда Елена
кивнула, Стефан снова повернулся к окну.
Как же он мог ей все рассказать? Ведь он так долго избегал
вопросов, что стал подлинным экспертом в науке прятаться и ускользать.
Существовал только один способ. Стефан должен был рассказать
Елене всю правду, ничего не скрывая. Выложить все до мельчайших подробностей,
чего он никогда не предлагал ни одной живой душе.
И Стефан действительно хотел это сделать. Пусть даже после
этого она от него отвернется. Стефан отчаянно желал показать Елене, кто он на
самом деле такой.
И тогда, устремив взгляд в самую глубь мрака за окном, где
вспышки голубого сияния время от времени озаряли небо, он начал свой рассказ.
Стефан говорил бесстрастно, без эмоций, тщательно подбирая
слова. Он рассказал Елене о своем отце, состоятельном мужчине времен
Ренессанса, и о его мире, который преимущественно ограничивался Флоренцией и
семейным поместьем. Он рассказал ей о своей учебе и о своих амбициях. О своем
брате, так сильно от него отличавшемся, и о враждебных отношениях, которые
между ними сложились.
– Даже не знаю, когда Дамон начал меня ненавидеть, –
признался Стефан. – Насколько я помню, так было всегда. Возможно, это случилось
потому, что наша матушка не оправилась после вторых родов. Она умерла через
несколько лет после моего рождения. Дамон очень сильно ее любил, и мне всегда
казалось, что он винил меня в ее смерти. – Тут он выдержал паузу и с трудом
сглотнул. – А затем, немного позднее, появилась одна девушка.
– Та самая, которую я тебе напоминаю? – негромко спросила
Елена. Стефан кивнул. – Та самая, – несколько нерешительно продолжила она, –
которая подарила тебе кольцо?
Стефан взглянул на серебряный перстень у себя на пальце,
затем внимательно посмотрел в глаза Елене. И медленно вытащил из-под рубашки
кольцо, которое носил на цепочке.
– Да, это было ее кольцо, – кивнул он. – Без подобного
талисмана мы умираем под солнечным светом – как на костре.
– Значит, она… ты ей нравился?
– Она сделала меня тем, кто я сейчас.
После небольшой заминки Стефан рассказал ей о Катрине. О
красоте и прелести Катрины, о своей любви к ней. И о любви Дамона.
– Она была слишком нежной, проникнутой слишком большой
любовью, – мучительно произнес он под конец. – Она дарила эту любовь всем,
включая моего брата. Но, в конце концов, мы сказали ей, что она должна выбрать
между нами. И тогда… тогда она пришла ко мне в спальню.
Воспоминание о той ночи, о той сладостной и ужасной ночи,
снова захлестнуло его. Катрина пришла к нему. И Стефан был так счастлив, так
полон радости и благоговения. Он попытался рассказать об этом Елене, найти
нужные слова. Всю ту ночь юноша был так счастлив, и даже на следующее утро,
когда он проснулся и обнаружил, что Катрина ушла, он все еще испытывал
величайшее блаженство…
Случившееся вполне могло показаться сном, однако две ранки
на шее были вполне реальны. Стефан с удивлением обнаружил, что боли они не
причиняли и, казалось, стремительно заживали. Теперь их скрывал высокий воротник
его рубашки.
Кровь Катрины горела в его венах, и от одной этой мысли
сердце Стефана вдруг забилось быстрее. Катрина поделилась с ним своей силой,
она выбрала его.
У него нашлась улыбка даже для Дамона, когда они тем вечером
встретились в условленном месте. Весь день брат Стефана где-то отсутствовал,
однако в маленьком садике показался как раз вовремя. Дамон невозмутимо стоял
под деревом, поправлял манжеты. Катрина опаздывала.
– Возможно, она утомилась, – предположил Стефан, наблюдая за
тем, как дынного цвета закат постепенно пропадает в глубокой синеве. Он
отчаянно старался изгнать из своего голоса стыдливое самодовольство. –
Возможно, ей теперь требуется больше отдыха, чем обычно.
Дамон резко посмотрел на брата, так и сверля его глазами
из-под копны черных волос.
– Возможно, – отозвался он таким тоном, как будто хотел
сказать нечто большее.
Однако затем послышалась легкая поступь, и Катрина появилась
со стороны живой изгороди. В своем белом платье девушка была прекрасна как
ангел.
Для каждого из братьев у девушки нашлась улыбка. Стефан
улыбнулся в ответ, одними глазами напоминая ей об их общей тайне.
