Елена вдруг ощутила холодок, словно нырнула в ледяную воду.
Кожа покрылась мурашками. Девочка попыталась заговорить, но не смогла. Стефан
продолжал рассказывать, как будто тем самым он мог отогнать подступивший ужас.
– Катрины там нет. Я думаю, может, это просто шутка, но платье
лежит на земле, и оно полно пепла. Совсем как пепел в очаге, только
распространяющий запах горелого мяса. Ужасно воняет. От этого запаха меня
тошнит, и я совсем слабею. Рядом с рукавом платья белеет лист пергамента. И на
камне, тут же на камне лежит кольцо. Кольцо с голубым лазуритом, кольцо
Катрины. Кольцо Катрины… – Внезапно Стефан ужасным голосом вскрикнул: – Ах,
Катрина, что же ты наделала!. – Затем он упал на колени, отстраняясь от Елены и
пряча лицо в ладонях.
Елена держала Стефана за плечи, пока он бился в
выворачивающих душу рыданиях.
– Катрина сняла кольцо, – прошептала она. – Она оказалась
под солнцем без кольца.
Хриплые рыдания Стефана все продолжались, пока Елена
прижимала его к широким юбкам голубого платья, гладя сотрясающиеся плечи. Она
бормотала какую-то бессмыслицу, рассчитанную на то, чтобы его утешить, отгоняя
свои собственные страхи. Вскоре Стефан немного утих и поднял голову. Его голос
по-прежнему звучал хрипло, но было очевидно, что он уже пришел в себя:
– Она оставила записку – для меня и Дамона. В ней Катрина
писала, что она вела себя эгоистично, желая нас обоих. Еще там было сказано…
Катрина не смогла вынести того, что оказалась причиной вражды между нами. Она
надеялась, что, как только она уйдет, мы перестанем ненавидеть друг друга.
Катрина пошла на это, чтобы нас примирить.
– Ах, Стефан, – прошептала Елена и почувствовала, как жгучие
слезы наполняют ее глаза. – Ах, Стефан, мне так жаль. Но неужели теперь, когда
прошло столько времени, ты не видишь, что Катрина была неправа. Больше того,
она действительно поступила эгоистично. Ведь это был именно ее выбор. В своем
роде это не имело никакого отношения к тебе или к Дамону.
Стефан яростно покачал головой, словно желая отмахнуться от
правды, заключенной в словах Елены:
– Она отдала свою жизнь… за нас. Мы ее убили.
Теперь Стефан сидел на полу. Однако его зрачки по-прежнему
напоминали огромные черные диски, а сам он был похож на потерявшегося ребенка.
– Дамон тоже туда подошел. Он взял записку прочел ее. А
потом… думаю, он сошел с ума. Мы оба сошли с ума. Я подобрал кольцо Катрины, а
он попытался его отнять. Ему не следовало этого делать. Мы стали бороться. Мы
говорили друг другу ужасные вещи. Каждый из нас винил другого в том, что
случилось. Не помню, как мы добрались до дома, но внезапно в руке у меня
оказался меч. Мы стали драться. Я безумно хотел изрубить это надменное лицо,
убить своего брата. Помню, как отец что-то кричал нам из дома. Мы бились
отчаянно, желая покончить друг с другом прежде, чем он нас разнимет. И мы
оказались достойны друг друга. Но Дамон всегда был немного сильнее, а в тот
день он еще и двигался быстрее, словно изменился больше, чем я. Когда отец в
очередной раз крикнул из окна, я почувствовал, как клинок Дамона пробивает мою
защиту. Затем этот клинок вошел в мое сердце.
Елена в ужасе на него посмотрела, но Стефан без всякой паузы
продолжил:
– Я ощутил боль, ощутил холодную сталь. Стало ясно, что она
меня пронзила, вошла глубоко, очень глубоко. Удар вышел жестокий. А затем я
лишился сил и упал на мощенную камнями дорожку. – Тут Стефан поднял глаза на
Елену и просто закончил: – Именно так… я и умер.
Елена сидела в оцепенении. Лед, который она раньше
чувствовала у себя в груди, теперь словно заполнил ее целиком.
– Дамон подошел и склонился надо мной. Где-то далеко
слышались крики моего отца, крики слуг, но я мог видеть только лицо Дамона. Его
черные глаза были как безлунная ночь. Я очень хотел отомстить ему за все, что
он со мной сделал. За все, что он сделал со мной и с Катриной. – Стефан немного
помолчал, а затем почти мечтательно произнес: – Тогда я поднял меч и вонзил его
в грудь своего брата. Собрав последние силы, я ударил моего брата мечом и
пронзил ему сердце.
Гроза уже двинулась дальше, и теперь сквозь разбитое окно
доносились негромкие ночные шумы, стрекотание сверчков, шуршание ветра в
деревьях. А в комнате Стефана все замерло.
– Больше я ничего не чувствовал, пока не очнулся в своей
гробнице, – продолжил Стефан, отклоняясь назад и закрывая глаза. Лицо его
оставалось напряженным и смертельно уставшим, но та ужасная детская
растерянность исчезла. – Крови Катрины вполне хватило для нас с Дамоном, чтобы
мы не умерли. Нет, мы не умерли – мы изменились. Мы очнулись в общей гробнице,
наряженные в самые лучшие одежды. Мы лежали на каменных плитах рядом друг с
другом. Нас сковывала слабость слишком великая, чтобы мы смогли еще хоть как-то
друг другу навредить. Силы иссякли. И мы с трудом понимали, что происходит. Я
позвал Дамона, но он убежал в ночь. К счастью, нас похоронили с кольцами,
данными нам Катриной. И я нашел ее колечко у себя в кармане. – Словно
бессознательно Стефан потянулся погладить золотой кружочек. – Думаю, все
решили, что она мне его подарила. Я попытался добраться до дома. Какая
глупость! При виде меня слуги дико закричали и побежали искать священника. Мне
пришлось уйти. Я отправился в единственное место, где мог чувствовать себя в
безопасности. Во Тьму. Там я с тех пор и оставался. И знаешь, Елена, именно там
мне и место. Я убил Катрину своей гордостью и ревностью, я убил Дамона своей
ненавистью. Хотя моего брата я не просто убил. Хуже того, я его проклял. Если
бы Дамон не умер тогда, пока в его венах еще была сильна кровь Катрины, у него
появился бы шанс. Со временем ее действие должно было ослабнуть, а затем и
окончательно исчезнуть. Дамон снова стал бы нормальным человеком. Убив, я
приговорил его вечно жить в ночи. Таким образом, я отнял у него последний шанс
на спасение. – Стефан горестно рассмеялся: – Знаешь ли ты, Елена, что на
итальянском значит фамилия Сальваторе? Она означает спасение, спасителя. А имя
мне дали в честь святого Стефана, раннехристианского мученика. И вот, я обрек
моего брата на жизнь в аду.
– Нет! – отозвалась Елена, а затем, более сильным голосом,
добавила: – Нет, Стефан. Дамон сам себя проклял. Ведь он тебя убил. Но что
случилось с ним дальше?
