20
Я сидел в постели, опираясь на высокую подушку. В окно струился солнечный свет, и по комнате прокатывался шорох прибоя. Я глотал из чашки травяной чай. Молчальник всю ночь обкладывал меня своими листьями, и на теле осталось только несколько волдырей. Опаснее было обезвоживание, но обезьяна справилась и с ним, поднося каждые полчаса воду, капустный сок и сладость розовых лепестков.
Капрал Маттер, с ласковым лицом и в длинном белом парике, беспокойно поглядывал на меня, стоя перед кроватью.
— Говорите, ваш брат сбежал? — спросил я его.
— Да, он пришел ко мне вчера после полудня. Я работал в своем садике на террасе над морем, и он вдруг появился передо мной из-за куста, — объяснял капрал.
— Была схватка? — спросил я.
— Ничего такого. Он умолял меня спуститься в шахту и освободить вас. Сказал, его башка полна рая и он уходит в глушь. Думаю, он наконец сошел с ума, — сказал Маттер.
— Он говорил, над ним поработал Создатель, — напомнил я.
— Все они так говорят, — возразил капрал, присаживаясь ко мне на постель.
— Он сказал, Белоу и на вас попробовал одно из своих изобретений?
— Ерунда, Клэй. Все это вранье. С какой стати вы верите психу, который чуть не убил вас? — спросил он.
— Я видел шрам.
— Этот шрам, — сказал капрал, — оставлен сабельным ударом на поле Харакуна.
— У меня были подозрения, что вы и ваш брат — один и тот же капрал Маттер, — сказал я ему.
Он рассмеялся.
— Забудьте этого осла. Его больше нет на острове. Не думаю, чтобы он когда-нибудь вернулся. Теперь день и ночь — моя вахта. И мой первый указ — больше никаких копей. А второй: Молчальник, неси еще бутылку и три стакана.
Мы выпили, но я пил мало. Мог ли я держаться свободно с этим капралом? Он в свете дня казался все тем же добродушным ночным Маттером, но я понимал, что глаз с него спускать нельзя. Что касается Молчальника, я не представлял, считать его врагом, другом или даже своим спасителем. Я никак не мог разобраться, что он в себе скрывает. Однако я был жив, и не кто иной, как эти двое, перерезали веревки и вытащили меня из копей. Я отдался настроению минуты и завязал с капралом беседу о погоде.
Встал я только через несколько дней. Заботливый уход Молчальника и капрала полностью поставил меня на ноги. Едва начав выходить, я посвящал первую половину дня прогулкам по берегу, вторую — осмотру местных красот, подсказанных Маттером. Однажды они с Молчальником отправились вместе со мной к лагуне, врезавшейся в южный берег острова. Ее окружали пальмы и цветущие олеандры. Обезьян, спустившись к самой воде, стал приплясывать, хлопая ладонями над головой и испуская пронзительные крики.
— Смотрите-смотрите, — посоветовал капрал, сидевший рядом со мой на расстеленном подальше от волн покрывале. Тогда я заметил, что птицы, с криками кружившие над водой, вдруг смолкли. Теперь и Молчальник замер спиной к нам, и по его позе я поднимал, что он пристально вглядывается в прозрачную глубину. Справа от него я увидел, как показалось сначала, большого угря, но, заметив тянувшуюся вдоль его тела линию круглых чашек, понял, что вижу кракена.
— Берегись, Молчальник! — выкрикнул я, вскочив на ноги, но обезьяна уже сорвалась с места, куда метнулось тяжелое щупальце, и, пройдясь колесом по песку, оказалась вне опасности. Позже в тот же день, когда мы жевали хлеб с зеленью и попивали три пальца, кракен показался целиком. Вздувшаяся огромным пузырем голова разглядывала нас единственным глазом, а под водой кишели и растягивались огромные щупальца.
Ночи мы проводили на веранде. Тогда я почти забывал, что всего несколько недель назад едва не испекся заживо. Спиртное, казалось, никогда не кончится, и Молчальник никогда не отказывал в добавке. Иногда мы играли в карты при свечах. Обезьян неизменно выигрывал, но мы решили играть на запись: очки записывались на бумажке и ничего не стоили. Не раз случалось, что мы расходились спать только с восходом солнца.
Наутро после ночи, когда мы закончили довольно рано, капрал заглянул ко мне и пригласил прогуляться к центру острова. Он сказал, что возьмет ружье отпугивать диких собак, хотя днем они вряд ли сунутся. Я согласился, зная, что его советы до сих пор всегда оказывались стоящими. Кроме того, мне хотелось как можно лучше изучить остров.
Молчальник, узнав, что мы уходим, отказался от предложения составить компанию. Это внушило мне некоторые подозрения. Ружье в руках капрала напомнило, что загадка двух братьев так и осталась нерешенной. Однако со дня своего спасения я не замечал в нем ничего подозрительного, и мы в самом деле подружились. Нелегко было напоминать себе об осторожности.
На пути в глубь острова мы столкнулись с собакой, которая, выскочив из-за дюны, нацелилась вцепиться мне в глотку. Капрал свалил ее мгновенным выстрелом из пистолета. Всего в нескольких шагах от того места он показал мне кости огромного морского животного, которое в штормовую ночь выползло из воды и издохло среди дюн. Дальше в долинке среди песчаных холмов лежал маленький оазис. У прозрачного озерца росли увешанные плодами деревья.
— Иногда я прихожу сюда подумать о брате, — заметил капрал, срывая лимон с низкой ветки.
— И что вы надумали? — спросил я.
— Знаете, все начинается с матери, — отвечал он, надкусывая лимон. Запахло половиной духов Арлы.
Был почти полдень, когда мы перевалили особенно высокую дюну и увидели перед собой мощную стену, сложенную из ракушечника, а за ней — высокие, изрытые норами курганы, словно песчаный замок, размытый волнами.
— Палишиз, — сказал я Маттеру.
Тот бросил на меня загадочный взгляд.
— Страшная древность, — сказал он. — Я как-то наткнулся на чердаке гостиницы на писанину Харро. Так он думал, они пришли из моря.
Мы прошли по улицам, которые, как и в моем видении, были вымощены плоскими раковинами. Солнце светило нам в спину. Увиденное так поразило меня, что, пока мы петляли среди подножий насыпей, я принялся пересказывать капралу историю путешествия Битона в рай. Рассказ занял весь обратный путь, а заканчивал я его уже ночью, на веранде, над стаканом розовых лепестков.
Когда я замолчал, капрал только покачал головой. Глаза его закрылись, и он упал со стула на пол. Молчальник поспешно принес ему подушку. Сочетание трех пальцев и Запределья оказалось слишком крепкой смесью. Мы укутали спящего старым пледом, и я вышел посмотреть на звезды. Проходя между дюнами, я думал об Арле и о том, как найти ее. Отличный Город стоял у меня перед глазами, но его зловещая мощь пугала, и я решил для начала придумать хотя бы, как вырваться с Доралиса.
Остановившись на тропе и глядя в небо, я отыскивал линии созвездий. На тропе послышались шаги.
Я решил, что это Молчальник, потому что когда я выходил, обезьян сделал мне знак, что догонит чуть погодя. Потом чьи-то руки вцепились в мой воротник. Я опустил взгляд и увидел перед собой лицо Маттера дневной вахты. Мой взгляд уперся прямо в шрам, рассекавший надвое его макушку.
