— Да Аларих ничего такого не распространял! В точности то же
самое он сказал Тайлеру и Сью Карсон. Еще он сказал, что нам следует всячески
поддерживать друг друга в связи со случившимся. Возможно, нам даже следует
написать реферат по поводу того вечера, чтобы как-то выразить свои чувства.
Аларих сказал, что подростки очень впечатлительны, и он не хочет, чтобы эта
страшная трагедия оказала длительный эффект на нашу жизнь.
— Какой он душка! — заметил Эд, и Стефан закашлялся, чтобы
скрыть приступ душившего его смеха.
Однако ситуация его вовсе не позабавила, а вопрос,
адресованный Бонни, был вызван не просто праздным любопытством. Елена прекрасно
понимала это. Стефан относился к Алариху Зальцману примерно так же, как
большинство школьников в гостиной относились к Стефану, — настороженно и
недоверчиво.
— Действительно странно, — заметила Елена, бессознательно
откликаясь на невысказанную Стефаном мысль. — Ведь Аларих вел себя так, будто
идея о вечеринке пришла к нему спонтанно, тогда как все явно было
запланировано.
— Еще более странно то, что школа может взять на работу
учителя, даже не сообщив ему о том, как именно погиб его предшественник, —
поддержал ее Стефан. — Все говорили о смерти мистера Таннера, об этом даже
газеты писали.
— Но там не было всех подробностей, — твердо заявила Бонни.
— На самом деле некоторую информацию полиция до сих пор не разглашает, потому
что считается, что это необходимо для поиска убийцы. В частности… — тут она
понизила голос, — знаете, что сказала мне Мэри? Доктор Фейнберг разговаривал с
тем человеком, который производил вскрытие трупа, с судебно-медицинским
экспертом. И тот заявил, что в теле вообще не оказалось крови. Ни капельки.
Елена внезапно почувствовала, как ледяной ветер продувает ее
насквозь, будто она опять оказалась на кладбище. Она не могла выдавить из себя
ни слова. Но тут Эд спросил:
— Куда же она вся делась?
— Не знаю, — спокойно ответила Бонни. — Наверное, разлилась
по полу и алтарю. Именно с этим полиция прямо сейчас и разбирается. Но это
очень необычно для трупа — то, что в нем совсем не осталось крови. Обычно в
нижней части тела обязательно остается кровь. Посмертный цианоз, так это
называется. Такие большие фиолетовые синяки. Мередит? А в чем дело?
— Меня от твоей невероятной чувствительности сейчас стошнит,
— сдавленным голосом произнесла Мередит. — Не можем ли мы поговорить о
чем-нибудь другом?
— Между прочим, не тебя всю заляпало этой кровью, — обиженно
начала Бонни, но тут Стефан перебил:
— А следователи пришли к какому-нибудь выводам основе
полученной информации? Стали они ближе к поимке убийцы?
— Не знаю, — честно призналась Бонни, а затем лицо ее
прояснилось. — Да, кстати, Елена, ведь ты сказала, что знаешь, кто…
— Заткнись, Бонни! — возмущенно перебила ее Елена.
Если и существовало место, где это можно было обсуждать то
определенно не в людной гостиной чужого дома. Не в комнате, переполненной
людьми, ненавидевшими Стефана. Глаза Бонни распахнулись, но затем она кивнула,
успокаиваясь.
А вот Елена никак не могла успокоиться. Пусть Стефан не
убивал мистера Таннера, но ведь та же улика, которая вела к Дамону, с не
меньшим успехом вела и к нему. И она определенно приводила к нему, ибо никто,
за исключением Елены и Стефана, вообще не знал о существовании Дамона. Он
таился где-то во Тьме. Поджидая очередную жертву. Вполне возможно, поджидая
Стефана. Или Елену.
— С меня хватит, — внезапно вырвалось у нее. — Пожалуй, я
пойду, посмотрю, какие закуски приготовил нам этот самый Аларих.
Стефан тоже начал было подниматься, но Елена махнула ему
рукой, призывая сесть обратно. Все равно никакого достойного применения для
картофельных чипсов и пунша у него не имелось. И она хотела хотя бы на
несколько минут остаться наедине с собой. Хотела двигаться, а не сидеть, и тем
самым, возможно, успокоиться.
Общение с Мередит и Бонни обеспечило Елене ложное чувство
безопасности. Оставив своих подруг, она вновь вступила в противоборство с
косыми взглядами и намеренно обращенными к ней спинами. Однако на сей раз этот
опыт не на шутку разозлил Елену. Она двигалась сквозь толпу с намеренным
высокомерием, ловя случайные взгляды.
«Я прекрасна и знаменита, — думала Елена. — Я могу с таким
же успехом быть дерзкой и нахальной».
Она уже серьезно проголодалась. В столовой дома Рамси кто-то
расставил целый ассортимент легких закусок, которые выглядели на удивление
аппетитно. Елена взяла бумажную тарелку и положила себе немного моркови, не
обращая внимания на школьников вокруг дубового стола. Она не собиралась
заговаривать с кем-либо раньше, чем кто-то заговорит с ней.
И уделяя все свое внимание угощениям, Елена то и дело
наклоняясь к столу, выбирая сырные закуски, подсоленные галеты, задевая своих
соседей, пропиливала руку и выщипывала виноградины, старательно оглядывая весь
ассортимент, чтобы не пропустить что-нибудь вкусное. В результате, даже не
поднимая глаз, Елена вскоре заметила, что стала центром всеобщего внимания.
Тогда она аккуратно откусила хлебную палочку и, держа ее в зубах как карандаш,
отвернулась от стола.
— Ничего, если я тоже укушу?
Глаза Елены вдруг широко распахнулись от потрясения, и она
затаила дыхание. Мозг отчаянно сопротивлялся, отказываясь подтверждать
увиденное и оставляя Елену в состоянии беспомощной уязвимости. Хотя серьезные
мысли исчезли, ее чувства продолжали безжалостно все регистрировать: темные
глаза, немилосердно пронзающие ее взглядом, приятный запах какого-то одеколона,
два длинных пальца, спокойно берущие ее за подбородок. Наконец Дамон наклонился
и с предельной аккуратностью откусил другой конец хлебной палочки.
В этот момент их губы оказались в считанных дюймах друг от
друга. Затем Дамон наклонился для второго укуса, но тут уже разум Елены резко
заработал, заставляя ее отпрянуть. Ее рука автоматически схватила палочку
хрустящего хлебца и отшвырнула ее в сторону. Виртуозно демонстрируя свои
рефлексы, Дамон поймал ее в воздухе.
И он по-прежнему не спускал с нее глаз. Наконец Елена, сама
не зная зачем, шумно втянула в себя воздух и раскрыла рот. Возможно, она
собиралась закричать. Предупредить всех школьников, чтобы они бежали отсюда
куда глаза глядят. Сердце ее стучало, как молот, а в глазах помутнело.
— Полегче, полегче.
Дамон забрал у нее тарелку, а затем ловким движением ухватил
ее за запястье. Он спокойно держал Елену за руку, как это делала Мэри, когда
проверяла пульс Стефана. Пока Елена продолжала, раскрыв рот, на него смотреть,
Дамон гладил ее ладонь большим пальцем, словно утешая.
