Стефан отвернулся. Ему следовало с самого начала это понять.
После всего, что Мэтт для него сделал, ожидать большего было просто нелепо.
Особенно теперь, когда остальные школьники вздрагивали от звука его шагов и
отводили глаза, стоило ему подойти поближе. Ожидать, что Мэтт, у которого
имелись все причины для возмущения, окажет ему подобную услугу без толкового
объяснения, на чистом доверии, было чистым безумием.
— Нет, я не спятил, — тихо произнес Стефан и отвернулся,
собираясь уйти.
— Я тоже, — сказал Мэтт. — А мне пришлось бы спятить прежде,
чем я отдал бы тебе мою машину. Нет, черт побери. Я поеду с тобой.
К тому времени, как Стефан повернулся обратно Мэтт уже
смотрел не на него, а на машину, как-то по особенному рассудительно выпятив
нижнюю губу.
— В конце концов, — сказал Мэтт, хлопая ладонью по крыше
«фордика», — ты можешь мне краску поцарапать. Или еще что-нибудь испортить.
Елена положила телефонную трубку. В пансионате кто-то был,
потому что трубку всякий раз брали, но в ответ воцарялась мертвая тишина, а
затем следовали щелчок и короткие гудки. Елена подозревала, что это миссис
Флауэрс так развлекается, но из этого совершенно невозможно было понять, где
теперь Стефан. Инстинктивно она хотела отправиться к пансионату. Однако на
улице было темно, а Стефан просил ее никуда не выходить после того, как
стемнеет, а уж тем более не приближаться к кладбищу или лесу. А пансионат
находился как раз поблизости.
— Что, опять нет ответа? — спросила Мередит, когда Елена
вернулась и села на кровать.
— Миссис Флауэрс все время берет трубку, а затем вешает, —
пожаловалась Елена и еле слышно выругалась.
— Ты же сама говорила, что она ведьма.
— Может быть, и нет, но очень похоже, — отозвалась Елена.
— Послушай, — обратилась к ней Бонни, садясь рядом. — Если
Стефан вообще собирается звонить, он позвонит сюда. У тебя нет никаких причин
проводить ночь вместе со мной.
На самом деле причины были, хотя Елена даже себе самой не
могла толком этого объяснить.
В конце концов, Дамон поцеловал Бонни на вечеринке у Алариха
Зальцмана. В первую очередь сама Елена виновата в том, что Бонни оказалась в
опасности. Странным образом Елена чувствовала, что, останься она с Бонни, ей бы
удалось ее защитить.
— У меня все дома — и мама, и папа, и Мэри, — настаивала
Бонни. — Кроме того, с тех пор как был убит мистер Таннер, мы крепко-накрепко
запираем окна и двери. В этот уик-энд папа врезал дополнительные замки. Я
просто не понимаю, что ты можешь для меня сделать.
Елена тоже этого не понимала. Однако менять свое решение
была не намерена. Она оставила у тети Джудит сообщение для Стефана, чтобы он
знал, где она ночует. Между Еленой и тетушкой по-прежнему существовала
некоторая напряженность.
«Все это будет продолжаться до тех пор, — подумала Елена, —
пока тетя Джудит не изменит своего мнения о Стефане».
В доме Маккаллогов Елене отвели комнату, прежде
принадлежавшую одной из сестер Бонни, которая теперь училась в университете.
Первым делом Елена проверила окно. Оно оказалось крепко запертым, а снаружи не
было ни деревьев, ни водосточной трубы, по которым можно было бы забраться в
комнату. Стараясь не вызывать лишних подозрений, Елена, тем не менее, проверила
и комнату Бонни, а также все остальные, в которые смогла попасть. Бонни была
права — все комнаты были надежно защищены. Снаружи попасть туда было невозможно.
Той ночью Елена долго лежала в постели, глядя в потолок,
совершенно не способная заснуть. Она продолжала вспоминать тот мечтательный
стриптиз, который Викки устроила в столовой. Что же это было? Нужно обязательно
спросить Стефана при встрече.
Мысли о Стефане доставляли приятное чувство, даже несмотря
на все те ужасы, которые приключились за последнее время. Елена улыбнулась во
тьме, позволяя своему разуму свободно блуждать. В один прекрасный день вся эта
неразбериха закончится, и они со Стефаном смогут вместе мечтать о будущей
жизни. Да, конечно, на самом деле Стефан ничего об этом не говорил, но Елена не
сомневалась, что он тоже об этом думал. Елена собиралась выйти замуж только за
Стефана — или вообще ни за кого. А Стефан должен был жениться только на ней — и
больше ни на ком…
Переход ко сну стал таким гладким и постепенным, что Елена
не заметила его. Однако странным образом она осознавала, что спит. Казалось,
будто, маленькая часть ее сознания оставалась где-то снаружи и наблюдала за
сном как за игрой.
Елена сидела на стуле в длинном коридоре, где по одну
сторону были размещены зеркала, а по другую — окна. Она чего-то ждала. Затем
снаружи мелькнула какая-то тень, и она увидела стоящего за стеклом Стефана. Его
лицо было бледным, а изумленные глаза сверкали гневом. Елена подошла к окну, но
не смогла через стекло услышать, что говорит Стефан. В одной руке он держал
книжку в синей бархатной обложке. Продолжая что-то спрашивать Стефан указывал
на книжку. Затем он бросил ее и отвернулся.
— Стефан, не уходи! Не оставляй меня одну! — воскликнула
Елена.
Ее плотно прижатые к стеклу пальцы побелели. Затем она
заметила шпингалет на раме и распахнула окно, взывая к Стефану. Но он уже
исчез, и снаружи была видна только клубящаяся белая мгла.
Елена безутешно отвернулась от окна и пошла по коридору. Ее
собственное отражение появлялось в одном зеркале за другим, пока она мимо них
проходила. Но вдруг что-то особенное в одном из отражений привлекло ее взгляд.
Из зеркала на Елену смотрели ее собственные глаза, но этот хищный и хитрый
взгляд никак не мог принадлежать ей. Такой же взгляд был у Викки, когда она
раздевалась в столовой. А таинственная улыбка казалась вызывающе-голодной.
Пока Елена спокойно стояла и смотрела, отражение вдруг стало
раскачиваться и двигаться, словно танцуя. Елену охватил ужас. Она бросилась
бежать по коридору, а все отражения как будто зажили собственной жизнью, маня
ее к себе, смеясь и извиваясь в каком-то демоническом танце. В тот самый
момент, когда Елене показалось, что ее сердце и легкие сейчас лопнут от ужаса,
она достигла конца коридора и распахнула дверь.
Она очутилась в прекрасном просторном зале. Высокий потолок
был украшен затейливой резьбой и инкрустирован золотом, дверные проходы
облицовывал белый мрамор. В нишах вдоль стен стояли античные статуи. Елена еще
никогда не видела столь роскошного зала, но она точно знала, где находилась — в
Италии времен Ренессанса, когда Стефан был еще жив.
