Бонни согласно кивнула и сжала в ответ руку Елены.
Они прибыли к дому миссис Гримсби в тот самый момент, когда
Кэролайн заходила внутрь; белая сумочка висела у нее на плече. Бонни и Елена
обменялись понимающими взглядами. Теперь Елена должна была посмотреть, где
Кэролайн оставит сумочку.
— Я тоже здесь вылезу, мисс Гилберт, — сказала Бонни, когда
Елена выпрыгнула из машины.
Бонни должна была объединиться с Мередит и подождать у дома,
пока Елена не скажет им, где искать. Важно было при этом не позволить Кэролайн
заподозрить что-то неладное.
На стук Елены в дверь открыла сама миссис Гримсби, библиотекарша
Феллс-Черча. Ее дом, собственно говоря, тоже выглядел почти как библиотека. В
нем повсюду висели книжные полки, а стопки книг были расставлены даже на полу.
Кроме того, миссис Гримсби являлась хранительницей исторических артефактов
Феллс-Черча, включая стариною одежду времен основания городка.
Сегодня в доме звенело множество юных голосков, и спальни
были заполнены полуодетыми школьниками. На миссис Гримсби всегда лежала
ответственность. Муслиновое платье было поистине прекрасным, хотя и совершенно
непритязательным. Его текучая материя крепилась высоко под грудью
бледно-розовой лентой. Пышные рукава по локоть длиной были перевязаны лентами
того же цвета. В начале девятнадцатого столетия фасоны были достаточно
свободными, чтобы подойти девочке в конце века двадцатого, — понятное дело,
если она была достаточно стройной. Когда миссис Гримсби подвела ее к зеркалу,
Елена невольно улыбнулась.
— А оно действительно принадлежало Онории Фелл? — спросила
она, думая о мраморном изваянии, что лежало на крышке гробницы в разрушенной
церкви.
— По крайней мере так гласит история, — ответила миссис
Гримсби. — Она упоминает о подобном платье в своем дневнике, так что у нас есть
все основания для уверенности.
— Она вела дневник? — Елена была поражена.
— О да. Он хранится в специальном ларце у меня в гостиной.
Когда пойдем обратно, я тебе его покажу. Так-так, теперь куртка… а это еще что
такое?
— Что-то темно-лиловое выпорхнуло на пол, когда Елена взяла
куртку со спинки стула.
Елена мигом почувствовала, как лицо ее каменеет. Прежде чем
миссис Гримсби успела нагнуться, она подобрала записку и взглянула на нее.
Одна строчка. Елена помнила запись в своем дневнике от
четвертого сентября, первый день школьных занятий. Правда, написав тогда эту
строчку, она затем ее вычеркнула. Но эти слова явные и отчетливые, не были
вычеркнуты.
«Сегодня непременно случится что-то ужасное»
Елена едва смогла удержаться от того, чтобы схватить
Кэролайн за плечо и потрясти запиской у нее перед носом. Но так она бы все испортила.
Комкая клочок бумаги и бросая его в мусорную корзину, Елена заставляла себя
сохранять спокойствие.
— Просто мусор, — пояснила она и, чувствуя напряжение во
всем теле, снова повернулась к миссис Гримсби.
Кэролайн ничего не сказала, но Елена почувствовала на себе
триумфальный огонь ее зеленых глаз.
«Ничего-ничего, погоди! — подумала она. — Погоди, пока я не
верну себе дневник. Я намерена его сжечь, а потом нам с тобой придется кое о
чем поговорить».
— Я готова, — сказала Елена, обращаясь к миссис Гримсби.
— Я тоже, — притворно-застенчивым голоском промолвила
Кэролайн.
Елена взирала на бывшую подругу взглядом, полным холодного
безразличия. Бледно-зеленый наряд Кэролайн, препоясанный опять-таки бледно-зеленым
кушаком, был далеко не так прекрасен, как у Елены.
— Вот и чудесно. Вы, девочки, идите вперед и подождите ваши
экипажи. Ах, да, Кэролайн, не забудь про свой ридикюль.
— Не забуду, — улыбаясь, отозвалась Кэролайн и потянулась к
сумочке со шнурком.
Елене очень повезло, что Кэролайн не могла видеть ее лица,
ибо в тот момент все холодное безразличие разлетелось вдребезги. Лишившись дара
речи и оцепенев, Елена наблюдала за тем, как Кэролайн привязывает сумочку к
поясу.
Однако от миссис Гримсби ее изумление не ускользнуло.
— Это ридикюль, предшественник современных сумочек, — охотно
объяснила пожилая женщина. — Дамы обычно хранили в ридикюлях свои перчатки и
веера. Кэролайн забрала его в начале этой недели, чтобы пришить выпавшие
бусины… очень мило с ее стороны.
— Не сомневаюсь, — сдавленным голосом сумела выговорить
Елена. Ей требовалось как можно скорее отсюда убраться, иначе что-нибудь
страшное могло случиться прямо сейчас. Она вполне могла бы испустить крик,
сбить Кэролайн с ног или лопнуть от ярости. — Мне нужно подышать свежим
воздухом, — с трудом произнесла Елена, вырываясь из душной комнаты.
Бонни и Мередит ждали ее у машины. Сердце Елены билось
медленно и глухо, пока она к ним подходила.
— Она нас перехитрила, — тихо сказала Елена подругам. — Эта
сумочка — часть ее костюма. Кэролайн собирается весь день ее носить.
Бонни и Мередит изумленно воззрились на нее, а затем
переглянулись.
— Но… что же мы тогда будем делать? — спросила Бонни.
— Не знаю. — Охваченная болезненным смятением, Елена наконец
осознала подлинные масштабы катастрофы. — Не знаю!
— Мы по-прежнему можем за ней наблюдать. Может, она снимет
сумочку за ланчем или… — Но уверенности в голосе Мередит не звучало.
«Они уже знают правду, — подумала Елена. — И правда
заключается в том, что все уже безнадежно. Мы проиграли».
Бонни взглянула в зеркало заднего вида, затем выгнулась на
сиденье, оборачиваясь.
— Вон твоя повозка.
Елена посмотрела и увидела двух белых лошадей, запряженных в
умело отреставрированный легкий экипаж. Колеса экипажа были украшены
крепированной бумагой, а большой транспарант на боку гласил: «Дух Феллс-Черча».
У Елены нашлось время только на одно отчаянное пожелание.
— Следите за ней, — выдохнула она. — И если Кэролайн хоть на
минуту останется одна… — Затем ей пришлось уйти.
Но на всем протяжении этого длинного, ужасного утра не было
ни одного мгновения, когда Кэролайн осталась бы одна. Ее все время окружала
толпа зевак. Для Елены парад стал сущим наказанием. Она сидела в легком экипаже
рядом с мэром и его женой, мучительно пытаясь улыбаться, пытаясь выглядеть как
ни в чем не бывало. Однако болезненный страх непосильной ношей ложился ей на
грудь.
