— Все равно. Тут схватка магии, а не поединок
с огнедышащим чудищем… — Игорь ухмыльнулся и цинично добавил: — К тому же в
схватке дракона Фафнира и пары современных боевых вертолетов я бы поставил на
вертолеты. Хватит гадать, Антон. Ничего мы не найдем.
— И все-таки, Игорь, ты — ключ.
— Что поделать? Ключам никогда не сообщают,
какую дверь предстоит открыть. Антон, я самый обыкновенный Иной. Только
Завулону известно, в чем моя… важность. Ну и Гесеру, вероятно. Сейчас он
поднимется к нам, тогда и спросим.
Антон глянул сквозь сумрак и с завистью
сказал:
— Серьезно? Уже рядом? А я его не чувствую…
— Я тоже не чувствую, я видел в окно, как они
вошли в отель.
В дверь легонько постучали. Дань вежливости,
не более того — уже через мгновение гости вошли сквозь сумрак. Гесер, его
молчаливая тень — Алишер и Светлана. Светлану сквозь сумрак вели маги. Антона
она увидела, лишь когда вся троица вышла из сумрака в человеческий мир.
Улыбнулась, чуть виновато разведя руками: «Ну вот видишь, какая я стала». И
Антона вновь захлестнуло тоскливой виноватой нежностью, перемешанной со стыдом
и злостью в собственный адрес. И ведь не было у него никакого другого выхода,
кроме как позволить Зеркалу отнять у Светланы силы… И самое главное — в итоге
Светлана жива… Но куда деться от проклятого ощущения проигранной партии?
Неужели Игорь чувствует что-то аналогичное,
вспоминая Алису? Аналогичное, но на несколько порядков более горькое?
Тогда остается лишь удивиться и порадоваться
тому, что он еще жив…
— Добрый день, ребятишки… — мягко сказал
Гесер. Он был в скромном недорогом костюме, неярком галстуке. Этакий бизнесмен
средней руки, одевающийся в «Marks & Spencer» и всегда посылающий
сотрудникам скромные подарочки к Рождеству. В данном случае лучшим подарком
Гесер, видимо, счел себя самого…
— Здравствуйте, Борис Игнатьевич, — сказал
Антон. Назвать этот день добрым у него бы язык не повернулся. — Здравствуй,
Алишер.
Со Светой он просто еще раз переглянулся, взял
за руку и отвел к креслу. Будто больную… Да что же это такое…
— Добрый день, шеф, — спокойно сказал Игорь. —
Рад вас видеть. Здравствуй, Света. Привет, Алишер.
Телохранитель (если, конечно, всерьез считать
мага третьей ступени телохранителем для Великого Мага), а вернее, ординарец
Гесера, сын девоны и человеческой женщины Алишер молча кивнул магам и отошел в
угол комнаты. Там и замер — скрестив руки на груди и частично уйдя в сумрак.
Антон почувствовал, что способность к наблюдению в сумраке у Алишера
искусственно обострена, видимо, шефом. И то, что молодой маг старается не смотреть
на Игоря, тоже заметил. Вот еще один безумный клубок — отец Алишера был убит
Алисой Донниковой. И пусть даже он не был человеком или Иным… Трудно даже
сформулировать, что такое девона, верный помощник великих магов. Девона сам не
совершает подвигов, не его это дело. Он лишь служит героям, убирая с их путей
мелкие помехи. Да еще упрочает семейные связи… способствует рождению великих
героев…
У Антона перехватило дыхание.
Вот у оборотней дети, как правило, наследуют
способность оборачиваться. У магов — крайне редко становятся Иными. А как с
наследственностью у девоны?
Кто такой Алишер — просто маг или девона, как
и его отец, многие столетия бывший помощником Гесера в Средней Азии?
И для чего молодой узбекский маг нужен шефу?
Только ли из сентиментальности и чувства долга Гесер принял его в Московский
Дозор и приблизил к себе?
— Антон!
Он посмотрел на Светлану и только теперь
понял, что слишком крепко вцепился ей в руку.
— Извини…
А Гесер стоял перед Игорем и смотрел ему в
глаза. Долго и молча. Потом вздохнул и, как-то сгорбившись и обмякнув, отошел к
креслу. Сел, уткнув лицо в ладони.
— Борис Игнатьевич, — сказал Игорь. — Вы уж
простите.
— Нет! — не отнимая рук от лица, рявкнул
Гесер. — Не прощу! Влюбился в ведьму? За это судить не стану — это судьба. А
вот что на себе крест поставил — за это прощения не жди!
Игорю явно было неуютно. Антон смотрел на
него, как-то неожиданно понимая, что цель свою все-таки выполнил. Не в лоб, разумеется
— глупо было надеяться обмануть тертого жизнью мага и простой попойкой вкупе с
разговорами о друзьях вернуть ему волю к жизни. Еще глупее было бы надеяться
убедить его в том, что его любовь — просто мерзкая жадная стерва.
Но вот их долгий ночной разговор, их попытки
понять происходящее, разобраться в очередном этапе войны Дозоров — они свою
роль сыграли. Игорь отвлекся от своих тоскливых терзаний. Игорь вновь
почувствовал себя в строю.
Неужели Гесер на это и рассчитывал?
Ведь тогда все его поведение, включая эту
сцену, продумано и рассчитано!
Но ведь шеф прав, а у Игоря просто помрачение
рассудка…
— Гесер, есть то, чего не вправе требовать
даже ты! — вдруг сказал Игорь. Резко сказал. С проснувшейся яростью. С жизнью в
голосе.
— Да, конечно, капитан Игорь Теплов. — Голос
Гесера был холоден как лед. — Не имею! А кто был вправе от тебя требовать в
ноябре сорок второго плыть под пулями по Днепру? А кто был вправе…
— Это — другое!
— Почему же? — Гесер встал, подошел к Игорю.
Опять застыл перед ним — маленький, на голову ниже, сухонький и совершенно
негероический. — Мне ли тебе объяснять, Теплов, чего требует война? Она не тела
жрет в первую очередь, а души! И когда в славном городе Берлине ты несчастного
сопляка из гитлерюгенда ножом резал, чтобы тот друзей своих выдал, — ты это
знал!
Игорь дернулся, будто от удара по лицу.
— Совесть… любовь… честь… — задумчиво произнес
Гесер. — Никто не вправе заставлять идти против совести. Никто не вправе
заставлять предавать любовь. Никто не вправе уговаривать изменить чести. Никто.
Ты прав. Но мы делаем и это! По собственной инициативе. Когда на одной чаше
весов наша любовь, совесть, честь, а на другой — миллион влюбленных,
совестливых, честных. Не ангелы мы, это не к нам.
И твою боль я понимаю, поверь! А вот ты
посмотри на Алишера! И попытайся его боль понять! У Антона спроси, что он про
твою любимую думает! У Светланы!
— Я Игоря осуждать не могу, — тихо сказала
Светлана. — Уж извините, шеф. И ты прости, Алишер. Может быть, я дура… и недостойна
работы в Дозоре. Только я могу всех вас понять.
