— Да ты! — водитель шагнул было ко мне, но
нацеленный в пах ствол оказал должный эффект.
— Есть запасной вариант, — согласилась я. —
Можно избавить вас от лишних частей тела. И я ставлю три против одного, что
сумею это сделать с первого выстрела.
— Ты… — прошипел раненый. — Да за нас…
— За вас «копийки» ломаной не дадут, —
сообщила я. — Спускайте штаны и за работу.
Той силы, которой любой Иной может сломать
волю человека, во мне не было. Но, наверное, в голосе осталась убедительность.
Они подчинились.
Мы в отделе порой смотрим гейскую порнушку —
очень забавно. Так же как в дежурке у вампиров и магов частенько крутят
лесбийские фильмы.
Но в кино актеры отдавались делу самозабвенно
и умело. А эти два придурка явно были расстроены неожиданным поворотом событий
и соответствующего опыта не имели. Так что я в основном любовалась ночным
морем, поглядывая лишь, чтобы парни не сачковали.
— Ничего, — утешила я их, когда все
закончилась. — Как говорится в поговорке — первый раз не считается. В машину.
— Зачем? — прекратив отплевываться, завопил
водитель. Наверное, решил, что я хочу их застрелить и спустить вместе с тачкой
вниз, в море.
— Ну, вы же подрядились меня довести? —
удивилась я. — И деньги уже получены.
Дальше мы ехали без приключений. Лишь на
середине пути водитель стал вопить, что он сам себя ненавидит, что жить ему
теперь незачем, и он сейчас вывернет руль в пропасть.
— Давай-давай! — согласилась я. — С пулей в
затылке тебе будет совсем не больно падать!
Он замолчал.
Пистолет я из рук не выпускала до самых ворот
«Артека».
Уже открыв дверь, я подалась обратно:
— Да, вот что еще, ребятки…
Они с ненавистью смотрели на меня. Будь я в
форме — столько силы бы откачала!
— Лучше и не пробуйте найти меня. Иначе эта
ночь вам покажется раем. Понятно?
Ответа не последовало.
— Молчание — знак согласия, — решила я, пряча
маленький «Astra Cub» обратно в сумочку. Идеальное оружие для хрупкой женщины…
хотя через таможню его пришлось нести Павлу.
Я пошла к воротам, а «Нисан» с ревом укатил
прочь. Надеюсь, у незадачливых грабителей-насильников хватит ума воздержаться
от мести…
Впрочем, через пару дней меня перестанут
волновать мелкие местные бандиты.
Вот так в два часа ночи я приехала в «Артек»,
где мне предстояло восстанавливать здоровье.
«Вкушать бульончик», как выразился Карл
Львович, подписывая требуемые разрешения.
Каждый образцовый советский пионер должен был
совершить в жизни три вещи — навестить Ленина в мавзолее, отдохнуть в «Артеке»
и повязать галстук октябренку. После этого он мог приступать к следующей стадии
своего развития — комсомолии.
Я в своем недолгом пионерском детстве успела
выполнить лишь первый пункт. Теперь был шанс восполнить один из пробелов.
Не знаю, как в советские времена, а сейчас
образцовый детский лагерь выглядел серьезно. И забор вокруг территории был
вполне исправный, и охрана дежурила у входа. Правда оружия видно не было… на
первый взгляд… но крепкие парни в милицейской форме и без него выглядели
достаточно серьезно. Как-то совершенно смешно смотрелся рядом с этими стражами
порядка пацан лет четырнадцати-пятнадцати. Может быть, отголосок прежних
времен, когда звенели горны, стучали барабаны и стройные шеренги пионеров шли
на пляж принимать в установленном порядке водные процедуры?
Честно говоря, я ожидала бюрократической
волокиты. Или повышенного удивления. Но, похоже, пионервожатым (сейчас,
впрочем, моя должность именовалась проще — воспитательница) было не впервой
добираться к «Артеку» в два часа ночи на иномарках. Один из охранников мельком
глянул на мои документы — настоящие, выправленные во всех положенных
инстанциях, заверенные подписями и печатями, после чего подозвал постового
мальчишку.
— Макар, проводишь Алису к дежурному.
— Угу, — буркнул пацан, с интересом
разглядывая меня. Хороший, незакомплексованный мальчик. Видит красивую девушку
и не стесняется проявить свой интерес. Далеко пойдет…
Мы вышли из домика охранников, прошли мимо
длинного ряда стендов с распорядками дня, объявлениями о каких-то мероприятиях,
детскими стенгазетами… как давно я не видела стенгазет! Двинулись по скупо
освещенной алее, причем я поймала себя на том, что непроизвольно ищу по
сторонам гипсовые статуи горнистов и прочих девочек с веслом. Впрочем, таковых
не нашлось.
— Вы к нам временно? — спросил мальчик.
— Да.
— Макар, — он с достоинством протянул мне
руку.
— Алиса, — я обменялась с ним рукопожатием, с
трудом удерживаясь от улыбки.
Разница в возрасте у нас с ним — лет десять,
ну может двенадцать. А даже по именам видно, как все изменилось. Куда исчезли
Кэрроловские и Булычевские Алисы? Ушли вслед за гипсовыми горнистами,
пионерскими знаменами, утраченными иллюзиями и несбывшимися мечтами. Стройными
колоннами ушли, под веселую задорную песню… Девочка, сыгравшая когда-то Алису в
телефильме, и влюбившая в себя всех мальчишек страны, теперь мирно трудится
биологом, с улыбкой вспоминая свой романтический образ.
Пришли другие. Макары, Иваны, Егоры, Маши…
Неизменный закон природы — чем хуже живет страна, чем в большую грязь ее
втаптывают, тем сильнее тяга к корням. К старым именам, к старым порядкам, к
старым ритуалам. Нет, они ничем не хуже, Макары и Иваны. Наоборот, наверное.
Серьезнее, целеустремленнее, не связаны идеологией и показушным единством. Они
куда ближе к нам, Темным, чем те Алисы, Сережи, Славы…
И все-таки немножко обидно. То ли за то, что
мы не были такими, то ли за то, что они такими стали.
— Вы к нам временно? — все так же серьезно
осведомился мальчик.
— Да. Моя подруга заболела, я ее буду
подменять. Но на следующий год попробую приехать снова.
Макар кивнул:
— Приезжайте, у нас тут хорошо. Я на следующий
год тоже приеду. Мне уже будет пятнадцать лет.
То ли мне показалось, то ли в глазах у этого
чертенка и впрямь мелькнул огонек.
— А после пятнадцати?
Он покачал головой. С явным сожалением сказал:
