Ну вот, все в порядке. И откуда набежала эта
дурацкая тревога? И откуда взялась безумная идея, что я влюбилась в Игоря?
Любовь — это другое, любовь — это сплошное удовольствие, фонтан эмоций,
чувственные радости и приятное совместное времяпровождение. А то, что я
испытываю, моя странная робость и тревога — это лишь последствия болезни.
Непривычно как-то общаться с мужчиной, не представляя, как его контролировать…
не пригрозишь ведь пистолетом, словно недоумкам-бандитам…
— Алиса? — в двери появилась любопытная
мордочка Олечки. — А вы к нам не зайдете на минутку?
Девочка была босиком, в одних трусиках и
маечке. Уже легла, но не утерпела.
— Сейчас приду, — сказала я. — Рассказать вам
сказку?
Олечка просияла:
— Ага!
— Веселую или страшную?
Девочка наморщила лобик. Конечно же,
любопытство победило.
— Страшную!
Все дети любят страшные истории.
— Беги в кровать, — сказала я. — Сейчас приду.
Через десять минут я сидела в спальне, на
кровати Олечки, и вполголоса рассказывала:
— А утром девочка проснулась, подошла к
зеркалу, посмотрела — а у нее все зубы красные! Она их и зубной пастой
почистила, и мылом вымыла, но они все равно красными оставались. Пришлось ей ни
словечка родителям не говорить, чтобы они ничего не заметили. Хорошо еще, что у
девочки младший братик заболел, и родители на нее совсем внимания не обращали.
Так всегда бывает, что на маленьких все внимание, а на тебя не смотрят, пусть
даже у тебя все зубы красные…
Замечательная вещь — детские страшилки!
Особенно, если рассказывать их ночью, в таинственном полусвете из окна, стайке
маленьких глупых девочек.
— Я уже догадалась… — скучным голосом сказала
Наташа. Очень серьезная девочка, не проймешь ее страшными историями. На Наташу
возмущенно зашикали, и она замолчала. Я продолжала, чувствуя, как бьется
сердечко у прижавшейся ко мне Олечки. Вот где будет урожай…
— А на третью ночь девочка себя привязала
веревкой к кровати, за правую косичку, — таинственным шепотом продолжала я. — И
в двенадцать часов проснулась, потому что веревка натянулась, и волосам стало
больно. И девочка увидела, что она стоит над кроваткой братика, и зубы у нее
щелкают! Щелкают!
Лариса тихонько взвизгнула. Не испуганно, а
скорее для порядка. Кто-то из девочек, конечно же, начал радостно щелкать
зубами.
— Тогда девочка пошла на кухню, взяла из
буфета молоток и клещи, которые там папа хранил, и к утру все зубы себя
потихонечку вырвала. Ей было очень больно, но она справилась, потому что была
смелая девочка и руки у нее были сильные. И на следующее утро ее братик
поправился. А зубы у девочки выросли заново, еще лучше прежних, потому что
прежние были молочные!
Я понизила голос до шепота и торжественно
сказала:
— Только они все равно были розовые!
Кто-то из девчонок, уже настроившись было на
счастливый конец, испуганно ойкнул. А я торжественно закончила:
— И братика родители все равно сильнее любили,
чем девочку. Потому что он тогда очень сильно болел, и они за него сильно
волновались.
Вот теперь — все. Интересно, у скольких
девочек есть младшие братья? Рождаемость в стране низкая, но с другой стороны,
если первой рождается дочка, то обычно стараются завести второго ребенка.
Моя мать тоже хотела. На старости лет, ей уже
за тридцать было, вот ведь дура… Но я, пусть мне и было тогда всего двенадцать
лет, уже была Иной. И с неожиданной проблемой справилась. На самом деле,
наверное, зря. Ну был бы у меня брат, и что плохого? Пусть даже сводный брат… о
чем точно знала бы только я, ведь даже мама сомневалась… Тем более — он мог бы
оказаться Иным, какой никакой, а союзник… Но сделанного не воротишь.
— Теперь — спать! — весело скомандовала я.
Разумеется, меня стали просить рассказать
что-нибудь еще. Но я отказалась. Сейчас полдвенадцатого, а мне еще надо дойти
до пляжа… Голоса девчонок были уже сонными, нестройными. Когда я ушла, какую-то
страшилку попыталась рассказать Гульнара, но судя по паузам и запинкам —
рассказчица уснет на половине.
А я вернулась в свою комнату, вытянулась на
кровати, и стала ждать.
Интересно, чем сейчас занят Игорь?
Тоже развлекает детишек?
Или пьет водку с какими-нибудь вожатыми?
Или трахается с какой-нибудь вожатой?
Или мирно спит, позабыв про намеренье идти
ночью купаться?
Я покачала головой. Нет. Только не последнее.
Он надежный. Почти… почти как Завулон. Смешное
сравнение: мало кто, даже из Темных Иных, мог бы назвать Завулона «надежным».
Но я — могу. Имею полное право. Любовь — великая сила, и такая странная сила…
А вдруг Игорь окажется потенциальным Иным?
Я зажмурилась, одновременно и в сладком
предвкушении, и в панике. Что тогда делать? Это уже будет не развлечение с
человечком, которое мне позволил Завулон. Самый настоящий треугольник…
Да что со мной!
Какой еще треугольник? Ну даже если Игорь
окажется неинициированным Иным! Он хвост подожмет, и вспоминать забудет, что
имел романчик с подругой Завулона!
И я забуду!
Время тянулось невыносимо медленно. Стрелки на
часах ползли раздумчиво, неторопливо, будто не уверенные в ходе времени. Я
хотела выждать полчаса, но сдалась через двадцать минут. Держаться больше нету
сил…
Я встала, и тихонько прошла в спальню девочек.
Здесь царила тишина. Хорошая, спокойная тишина
большой детской спальни, в которой остались какие-то звуки — дыхание, сопение,
сонное чмоканье.
— Девочки! — тихонько позвала я.
Ответа нет.
Я двинулась вдоль ряда кроватей, легонько
касаясь плеч, рук, волос… Пусто… пусто… пусто…
Есть.
Это была Олечка.
Я присела у ее кровати, опустила ладони на
мокрый от пота лоб. И услышала ее сон — струящуюся Силу…
