Врать я не стала, тем более, что рядом никого
больше не было. Только спросила:
— Следила?
— Мне ночью страшно было, — тихо сказала
девочка. — Я проснулась, мне такая гадость снилась… я к вам пошла, а вас не
было в комнате.
— До утра, — призналась я. — Он мне очень
нравится, Наташка.
— Любовью занимались? — деловым тоном спросила
девочка. Я погрозила ей пальцем:
— Наташа!
Она ничуть не смутилась. Наоборот, понижая
голос сообщила, будто закадычной подружке:
— А у меня с моим ничего не выходит. Я ему
сказала, что если полезет целоваться, я ему в глаз дам. Он и говорит: «Больно
надо!» Почему мальчишки такие глупые?
— Поцелует, — пообещала я. И мысленно
добавила: «Постараюсь».
В самом деле, чего уж может быть проще? Завтра
я обрету свои способности, и рыжий веснушчатый паренек будет ходить за Наташей,
глядя честными влюбленными глазами. Почему бы не порадовать своего лучшего
донора?
— А что тебе снилось? — спросила я.
— Гадость, — коротко ответила девочка. — Я уже
не помню, правда. Но что-то гадкое-гадкое!
— Про твоего младшего брата? — спросила я.
Наташка наморщила лоб. Потом ответила:
— Не помню… А откуда вы знаете, что у меня
есть братишка?
Загадочно улыбнувшись я вытянулась на песке.
Все в порядке. Сон был выпит дочиста.
Вечером я не выдержала.
Просто поняла — больше не могу. Отыскала
Галину и попросила присмотреть за моими девчонками пару часов.
Странный у нее был взгляд. Нет, не обиженный,
хотя она явно все поняла, а виды на Игоря имела сама. И не злой. Скорее,
печальный, как у несправедливо наказанной собаки.
— Конечно, Алиса, — сказала она.
Беда с так называемыми «хорошими людьми». Им
плюй в лицо, переходи дорогу, топчи ногами — а они терпят.
Хотя, конечно же, это очень удобно.
Я двинулась к домику четвертого отряда. По
пути спугнула из кустов двух мелких мальчишек, коптивших осколки стекол на
костерке из пластиковых одноразовых стаканчиков. Впрочем, спугнула — это громко
сказано. Пацаны насупились, напряглись, но занятия не прекратили.
— Завтра всем дадут специальные стекла, —
миролюбиво сообщила я. — А этими — порежетесь.
— Специальных мало, — резонно возразил один из
пацанов. — Мы сами закоптим, стаканчики здоровски дымятся.
— А края лейкопластырем заклеим, — добавил
второй. — И все дела!
Я улыбнулась, кивнула им, и пошла дальше.
Хорошее поведение у ребят. Независимое, самолюбивое. Правильное.
Уже подходя к летнему домику, и уже слыша
звуки гитары, я увидела Макара.
Парнишка стоял у дерева, вроде бы и не
прячась, но так, что со стороны домика его видно не было. Просто стоял и
смотрел на Игоря, сидящего среди своих ребятишек. Услышав мои шаги он резко
обернулся, вздрогнул… и опустил глаза. И я все поняла.
— Подглядывать нехорошо, Макар.
Мальчик стоял, кусая губы. Интересно, что он
собирался делать? Подстроить Игорю какую-нибудь гадость? Вызвать на дуэль? Или
просто сжимал в бессильной злобе кулаки, глядя на взрослого мужчины, накануне
занимавшегося любовью с понравившейся ему женщиной? Глупый, глупый мальчик…
тебе на сверстниц надо заглядываться, а не на взрослых, длинноногих,
обворожительных ведьм.
— Все у тебя еще будет, Макар, — негромко
сказала я. — И девушки, и ночь на морском берегу, и…
Он поднял голову. Посмотрел на меня —
насмешливо и даже снисходительно. «Не будет» — говорили его глаза. Не будет
моря, не будет обнаженной красавицы на кромке прибоя. Все будет по другому —
дешевый портвейн в грязной общежитской комнатушке; девица, доступная каждому
после второго стакана; потное, преждевременно рыхлое тело и прокуренный хриплый
шепот: «куда суешь, ты, салага?»
Я это знала, опытная и циничная ведьма. Он это
знал, случайный гость «Артека», недолгий посетитель «территории дружбы и
любви». И нечего нам было прикидываться друг перед другом.
— Извини, Макар, — сказала я. Ласково
потрепала его по щеке. — Но он мне очень нравится. А ты расти сильным, расти
умным, и все у тебя…
Он повернулся и побежал прочь. Почти уже
взрослый мальчик, который не хочет терять даже минуты из своего недолго
счастливого лета, который не спит по ночам и придумывает себе другую,
счастливую жизнь.
Ну что я могу поделать? Дневному Дозору
слуги-люди не нужны. Хватает оборотней, вампиров и прочей мелочевки. Я,
конечно, проверю Макара. Из него мог бы получиться великолепный Темный. Но
очень, очень мало шансов, что в мальчике есть задатки Иного…
И мои девчоночки, скорее всего, самые обычные
люди.
И так же мало шансов, что задатки Иного есть у
Игоря…
Может, и к лучшему? Если он человек… мы сможем
быть вместе. Завулону плевать на такую мелочь, как муж-человек у подруги. А вот
мужа-Иного он не потерпит…
Задумчиво глядя себе под ноги я вышла к
домику. Игорь сидел на террасе, настраивал гитару. Рядом были лишь двое
ребятишек — «костровой» Алешка и пухлый, болезненного вида ребенок, которого
вроде как и не было на костре.
Игорь посмотрел на меня, улыбнулся. Ребятишки
что-то произнесли, поздоровались, а мы ничего друг другу не сказали — все
читалось в глазах. И воспоминание об этой ночи, и обещание следующей…
следующих…
А еще у него в глазах была легкая смущенная
тоска. Будто что-то Игоря очень сильно печалило. Милый мой… если бы он знал,
какова моя печаль… и как мне трудно улыбаться…
Пусть уж лучше в тебе не будет задатков Иного,
Игорь. Пусть коллеги надо мной смеются. Перетерплю. А про Завулона ты никогда
ничего не узнаешь. И про Дозор — тоже. И сам будешь удивляться своей
удачливости, своему карьерному росту, великолепному здоровью — я все это тебе дам
сама!
Игорь провел ладонью по струнам, ласково
поглядел на своих ребятишек. И запел:
Я боюсь младенцев, я боюсь мертвецов,
Я ощупываю пальцами свое лицо.
И внутри у меня холодеет от жути —
Неужели я такой же, как все эти люди?
Люди, которые живут надо мной,
Люди, которые живут подо мной,
