Куртку я оставил в штабе, поэтому до входа
пришлось учинить пробежку. Ветер нес мелкое снежное крошево, и я подумал: а как
будет садиться самолет из Одессы? Снег, темень, погода — собаку на улицу не
выгонишь. Да еще Светлые, поди, постараются, подпортят как смогут. Но если
самолет не сядет — куда он денется? Перенаправят все-таки на другой аэродром? В
Быково или Домодедово?
Кстати, мысль, надо будет ее высказать Эдгару
или Анне Тихоновне. Чтоб разослали на всякий случай дозорных…
Впрочем, самолет могут завернуть куда-нибудь в
Калугу или Тулу. Если там погода получше. А так вполне может оказаться, ведь
здесь, во Внуково, явно стараются Светлые метеомаги.
В здании аэропорта было тепло и уютно — после
улицы. Я сразу пошел на второй этаж, к бару, где мы с Борянским как-то в
ожидании самолета пили пиво, грызли орешки и слушали буквально преследовавшую
нас в той поездке песню про то, что «вот лето пролетело, все осталось позади».
Я не сразу сообразил, что это воспоминание,
которых у меня почти и не сохранилось. Откуда вынырнуло оно, из каких глубин
моего сознания? Не знаю.
Я попытался сообразить, кто такой Борянский,
но не смог вспомнить даже его лица. А уж куда и зачем мы ездили-летали…
Почему-то возникало лишь навязчивое воспоминание, что в его квартире, еще в
давние советские годы, было громадное биде. Правда, не работающее… да и
действительно, зачем советскому человеку биде?
Но бар остался именно таким, каким я его
запомнил. Стойка, высокие табуреты, блестящие пивные краны. И телевизор в углу.
Только клип по нему крутили совсем другой. Парень с подозрительно красными
глазами под дождем целовал руку девушке в алом платье. Ну а дальше все пошло
как положено в хорошем триллере — волчьи пасти и так далее. Мне очень
понравился момент, когда спустя какое-то время парень, почему-то одетый в алое
платье девушки, вышел в бальный зал и рассыпался на нескольких волков. Ну и
последний кадр понравился — девчонка блеснула на гостей покрасневшими глазами…
М-да. Вообще-то плохо ребята представляют себе
Иных-оборотней. Как и привычно модный писатель Пелевин — реальных вервольфов,
жадных, прожорливых и неопрятных. Но снято красиво, ничего не попишешь.
Наверняка скинулись вервольфы, заплатили продюсеру, повлияли на музыкантов — и
получили красивый, романтичный клип про себя. Вот недавно российские вампиры
именно так поступили.
На всякий случай я запомнил название группы —
Rammstein, чтобы потом найти и послушать повнимательнее.
Заказав пива и пару гамбургеров, я уселся
боком к телевизору, спиной к залу. В желудке давно уже царило состояние «кишка
кишке колотит по башке», и я твердо решил с этим состоянием покончить хотя бы
частично.
Светлых я ощутил, едва приступив ко второму
гамбургеру. Буквально спиной почувствовал. И тут же закрылся — я уже умел это.
Я совершенно точно знал, что они меня еще не засекли.
Все-таки я сильный Иной, хоть и неопытный. А
эти двое были в лучшем случае подмастерьями. Слабенький маг лет
двадцати-двадцати двух и начинающий прорицатель. Мне кажется, что будущее я
видел куда яснее этого прорицателя — всю бездну возможных вариантов — и точнее
смог бы предсказать наиболее вероятные из них.
Светлые негромко переговаривались; на обоих
лежало умелое заклятие отвода внимания, причем достаточно экзотическая
разновидность. Наложено оно было кем-то весьма и весьма сильным.
Я вслушался.
— …уже здесь. Шеф говорит, возможна стычка, —
тихо сообщил маг.
— Нас все равно в оцепление прогонят, — уныло
возразил прорицатель. — Тем более после Тигренка и Андрея.
— Олег, нам вся сила понадобится, понимаешь?
Вся. Без остатка. Коготь не может попасть к Темным — это конец всему. Конец
Свету…
— Ой, — возразил прорицатель скептически. —
Так уж и конец…
Маг поправился:
— Ну, конец нашему преимуществу. Мы не сможем
в ближайшее время прижать Темных.
— А это вообще возможно? — В словах
прорицателя звучал неприкрытый и очень здоровый скепсис. — Тысячи лет Светлые и
Темные существуют бок о бок. Тысячи лет воюют. Дозоры уже сколько лет
соперничают. А ведь есть еще и Инквизиция, которая не допускает нарушений
равновесия…
Светлые на миг отвлеклись от беседы, подошли к
началу очереди из трех человек и легонько заморочили мозги всем, включая
бармена:
— Два десятка гамбургеров и упаковку сока, —
велел маг и снова обернулся к собеседнику.
Я тоже притворился замороченным. В сущности,
Иные очень беспечны. Особенно молодые. Ощущение собственного превосходства над
обычными людьми сильно кружит голову, и только с годами возможно понять, что
иногда быть человеком гораздо проще и легче, чем быть Иным.
— Все равно будет драка. Мне Антон сказал: у
Темных какой-то заезжий кудесник появился — Фарида с Данилой на Страстном одной
левой уделал. И Тигренка он убил. Сволочь…
«Нечего лезть на мирного Темного, — подумал я
раздраженно. — Не я за ней гонялся — она за мной…»
Насчет «одной левой» — это Светлые врали. Та
стычка дорого мне стоила.
И тут я понял: что-то началось. Светлые как по
команде повернули головы в сторону летного поля и разом ушли в сумрак. Я — лишь
секундой позже.
На летном поле кто-то из Темных встал перед
заснеженной полосой, вытянул перед собой жезл; длиннющий язык пламени лизнул
стылый бетон. Раз, другой. Маг просушивал полосу перед посадкой самолета из
Одессы. А к нему от здания аэровокзала, увязая в сугробах, спешили Светлые.
Выпустив еще несколько языков пламени, маг
ушел глубже в сумрак.
Кажется, это был Коля.
Мои болтуны торопливо свалили снедь в
бело-зеленые полиэтиленовые пакеты и рысцой поспешили прочь, топча шевелящийся
ковер синего мха.
Привольно ему здесь. Сколько людей, сколько
эмоций… Одного опоздавшего на самолет пассажира хватит, чтобы на сутки обкормить
весь этот ненасытный стланик.
Я тоже соскочил с табурета, оставив на стойке
недопитое пиво. Сквозь стену аэровокзала происходящее на летном поле было
практически неразличимо — я видел только смутные тени Иных с цветными пятнами
аур над головами и вязкие сгустки освобождаемой Силы. При этом я продолжал
видеть внутренность зала и людей, что терпеливо ожидали рейсов, расположившись
в пластиковых креслах.
