— Спешишь куда-то? — покосившись на Антона,
спросил Игорь, разлил перерожденную водку.
— Нет, куда мне спешить? — ответил Антон. — Я
уж лучше с тобой посижу, поболтаю. А знаешь, зачем еще я поменял бутылку?
— Так это ты инициатор?
— Я, я. Семен принес правильную. А мне
захотелось тебе напомнить… не всегда в красивом сосуде — хорошее содержимое.
Игорь вздохнул, лицо его потемнело.
— Городецкий… не надо читать мне мораль. Я в
Дозоре был, когда ты еще не родился. Все понимаю! Но я виноват, и я понесу свое
наказание.
— Нет, ты ничего не понимаешь! — зло выкрикнул
Антон. — Встал в позу, видите ли… сел в позу, точнее! «Я виноват, я понесу…» —
передразнил он Игоря. — А нам что делать? Особенно теперь, без Тигренка и
Андрея? Ты знаешь, что Гесер решил наших девочек-программисток натаскивать?
— Брось, Антон! Незаменимых Иных нет. В
резерве Московского Дозора — сотни магов и волшебниц!
— Да, конечно. И если свистнем — они придут.
Бросят семьи, бросят работу, обычные дела. Встанут под ружье, а как же иначе?
Если действующий состав Дозора опозорился, опустил руки, поддался…
Игорь вздохнул. Заговорил резко и напористо,
вновь становясь похожим на прежнего оперативника:
— Антон, я все понимаю. Ты умный парень, и ты
правильно сейчас меня злишь. Пытаешься вдохнуть волю к жизни… пытаешься убедить
бороться… Но пойми одно — я действительно не хочу бороться! Я действительно
считаю себя виновным. Я действительно… решил уйти. В никуда, в сумрак,
— Почему, Игорь? Я понимаю, смерть человека
всегда трагедия, тем более если по твоей вине, но ведь ты не мог предвидеть…
Игорь поднял на него тяжелый взгляд. Покачал
головой:
— Нет, Антошка. Ничегошеньки ты не понимаешь.
Думаешь, я из-за того казнюсь, что тот паренек утонул? Нет.
Антон взял рюмку и залпом выпил.
— Жалко мне мальчика, — продолжил Игорь. —
Очень жалко. Только мне ведь всякого пришлось повидать… и было уже так, что
гибли люди. По моей вине. И дети, и женщины, и старики. Тебе приходилось, к
примеру, делать выбор — к кому кидаться, кого спасать: неинициированного Иного или
обычного человека? Мне — приходилось. Тебе приходилось выбирать силу из толпы —
начисто? Зная, что с девяностопроцентной вероятностью два человека в толпе не
выдержат и покончат с собой? Мне — приходилось.
— Мне тоже кое-что приходилось делать, Игорь.
— Да, я понимаю. Тот ураган… Тогда что же ты
ерунду несешь? Не можешь поверить, что дело не в несчастном пареньке? Что я
полюбил Темную?
— Не могу, — сказал Антон. — Никак не могу!
Гесер тоже это сказал, но…
— Вот и поверь Гесеру. — Игорь горько улыбнулся.
— Я ее люблю, Антон. И сейчас еще люблю. И буду любить — вот в чем беда.
Он взял рюмку.
— Хоть на том спасибо, что ей рюмочку на столе
не оставил… — Антон почувствовал, как в нем закипает ярость. — Спаси…
И осекся, невольно проследив взгляд Игоря. В
шкафу, за стеклом, стояла среди бокалов наполовину полная рюмка с зачерствелым
кусочком хлеба на ней.
— Ты сдурел, — пробормотал Антон. —
Совершеннейшим образом сдурел. Игорь, ты пойми — она ведьма!
— Она была ведьмой, — с легкой печальной улыбкой
согласился Игорь.
— Она спровоцировала тебя… ну, не зачаровала,
понятно, но все равно влюбила в себя.
— Нет. Она влюбилась сама. И не подозревала
даже, кто я.
— Хорошо. Допустим, тебе виднее. Но все равно
— это была провокация. Со стороны Завулона, который прекрасно все знал…
Игорь кивнул:
— Да, скорее всего. Я много над этим думал,
Антон. Видимо, и та схватка в Бутово была полностью подготовлена Темными. Высшим
звеном, Завулон и еще один-два Темных. Лемешева, вероятно, знала. Эдгар и
ведьмы — нет.
Вампиров и оборотня он даже не посчитал
достойными упоминания.
— Ну, так если согласен… — начал Антон.
— Подожди. Да, это была сознательная операция
Темных. Интрига Завулона. И интрига удачная… — Игорь опустил голову. Глухо
сказал: — Только что это меняет в моем отношении к Алисе?
Антону захотелось крепко выматериться. Что он
и сделал, после чего сказал:
— Игорь, ты ведь посмотрел досье Алисы
Донниковой. Наверняка посмотрел!
— Да.
— Значит, должен понимать, сколько у нее на
руках крови? Сколько зла за ее спиной? Я сам с ней сталкивался несколько раз! С
ее подачи срывались наши операции, она… она верно прислуживала Завулону…
— Ты забыл добавить, что она была подстилкой
Завулона, — мертвым голосом сказал Игорь. — Что глава московских Темных очень
любил заниматься с ней сексом в сумеречном облике, что она участвовала в
шабашах с жертвоприношениями и в групповых оргиях. Что молчишь? Скажи, я ведь
все равно это знаю. Гесер дал мне полное досье… постарался на славу. Знаю я все
это.
— И все равно ее любишь? — тупо спросил Антон.
Игорь поднял голову, и они посмотрели друг другу в глаза. Потом Игорь протянул
руку, осторожно коснулся руки Антона:
— Не злись на меня, брат-Светлый. Не презирай.
А если не можешь понять — то лучше уйди. Погуляй по Праге…
— Я пытаюсь понять, — прошептал Антон. —
Честное слово, пытаюсь. Алиса Донникова была самой обыкновенной ведьмой. Не
лучше и не хуже других. Умной, красивой и жестокой ведьмой. Оставляющей за
собой зло и боль. Как ты можешь ее любить?
— Для меня она была другой, — ответил Игорь. —
Дерганой и несчастной девчонкой, которая очень хочет кого-то полюбить. Которая
в первый раз полюбила сама. Девочкой, которую, на нашу беду, первой заметили
Темные. И подобрали для инициации тот момент, когда в ее душе было больше Тьмы,
чем Света. С девочками-подростками это проходит очень легко — ты же знаешь. А
дальше все было очень просто. Сумрак выпил из нее всю доброту. Сумрак превратил
ее в то, чем она стала.
— Ты любишь не саму Алису, — сказал Антон, не
замечая, что говорит о Донниковой в настоящем времени — Ты любишь ее
идеализированный… нет, альтернативный, образ! Ту Алису, которой не было и нет!
— Теперь уж точно нет. И все-таки ты не совсем
прав, Антон. Я люблю ее такой, какой она стала, потеряв способности Иной.
Освободившись, пусть на миг, от этой серой паутины. Скажи, разве тебе не
приходилось прощать?
