Когда "славные малые" внесли последний ящик и удалились, солнце уже было высоко над головой. Прекрасно. Я знала, что Влад в эти часы наиболее слаб и уязвим. Я проверила покров невидимости, окружавший меня и похищенные мною орудия мести, и сделала его еще плотнее. Входную дверь рабочие, естественно, закрыли на ключ, но мне хватило небольшой щели, чтобы проскользнуть внутрь.
Пол устилал густой слой пыли толщиной в несколько дюймов (Влад попал в родную стихию!). Рабочие протоптали в нем широкую дорожку и оставили множество следов по сторонам. Я же следов не оставляла. Пройдя по коридору, я очутилась перед тяжелой дубовой дверью, окованной железом. Сверху дверь закруглялась наподобие арки.
Возможно, когда-то эта дверь и закрывалась плотно, но от времени рассохлась. Наверху и внизу образовались внушительные щели. Казалось бы, изнутри в коридор должны были пробиваться тусклые лучи солнца, освещая кружащиеся пылинки. Но вместо солнечного света из щелей распространялось зловещее темно-синее свечение. То был свет иной природы – прямая противоположность солнечному.
Я оторопела, затем, сплавив воедино злость и храбрость, устремилась дальше. Сплющившись до толщины волоса и то же самое проделав со своим оружием, я легко скользнула в нижнюю щель. На мгновение мне показалось, что темно-синее свечение безвозвратно меня поглотит. Дрожа, я вынырнула с другой стороны двери и попала в громадное помещение. Когда-то здесь была домовая церковь. На противоположной стене над полусгнившим алтарем еще угадывалось то место, где висел большой крест (наверное, его сняли совсем недавно). Теперь же вместо сияния свечей пространство наполнял мертвенный темно-синий свет, безошибочно указывающий на присутствие Влада.
Еще раз напомнив себе о том, зачем я здесь, я двинулась вперед, навстречу свету смерти. Дальше я могу писать о своих ощущениях лишь так, как если бы оставалась смертной женщиной. Мне вдруг показалось, что я утратила бессмертие... Я кусаю перо, подыскивая наиболее точные сравнения... Мое движение напоминало попытку пройти сквозь рой потревоженных пчел или борьбу с волной, бешено несущейся навстречу. Какая-то враждебная, гудящая и звенящая сила отбрасывала меня назад. В кожу впивались тысячи мельчайших невидимых иголочек.
Вперед!
Я упрямо шла дальше, силясь подавить страх. Каким бы могущественным ни стал Влад, я была убеждена, что он меня не видит. Я верила в свой замысел: добраться до ящика, где он лежит, откинуть крышку и серебряными лезвиями ударить одновременно в сердце и шею.
Наконец я вплотную приблизилась к цели и остановилась, чтобы укрепить свою решимость. Мне не нужно было собираться с силами – крышку, прибитую гвоздями, я могла бы отбросить легким движением мизинца. Но так мне только казалось. Взявшись пальцами за край крышки, я потащила ее на себя. Она даже не шевельнулась.
Мысленно бормоча проклятия, я дернула крышку снова, уже сильнее. И опять – безрезультатно. Я остановилась, ошеломленная и разъяренная неудачей, и стала перебирать в памяти все доступные мне сверхъестественные способы.
А если это – трюк Влада?
Неожиданно откуда-то из-под крышки вырвался мощный вихрь. Он подхватил меня, понес и швырнул о стену, взметнув облако пыли и щепок. Для простого смертного это означало бы мгновенный конец. Я же с удивлением смотрела на пыльную бурю в закрытом помещении и слушала, как хрустят мои кости. Затем в стену полетели меч и кинжал, воткнувшись в деревянную панель всего в дюйме над моей головой.
Вихрь стих столь же внезапно, как и начался. Я обнаружила себя сидящей на пыльном полу. В сверкающей темно-синей мгле я увидела, что ящик открылся. Внутри лежал Влад.
Он не спал, хотя был неподвижен и скрещенными на груди руками напоминал покойника в гробу. Но широко открытые зеленые глаза смотрели прямо на меня, а губы насмешливо улыбались. Из скелета, обтянутого кожей, он превратился в обаятельного молодого человека. Я смотрела на его черные как смоль волосы и такие же черные усы, чувствуя себя раздавленной и опустошенной. Мне стало страшно.
Но помимо страха меня крайне занимало: что это за белый сияющий свиток пергамента зажат у него в руках? Влад держал его так, словно тот был драгоценнейшим сокровищем.
Алые губы чуть шевельнулись, и Влад произнес:
– Здравствуй, Жужанна. Рад тебя видеть, дорогая. Его голос звучал чарующе, словно со мной говорил не вампир, а ангел.
– Конечно же, ты не настолько глупа, чтобы желать моей кончины, и не настолько безрассудна, чтобы попытаться ее ускорить. Думаю, ты просто вернулась ко мне, наконец-то поняв, что связалась с проигравшей.
Я сидела, словно пригвожденная к месту, не в силах даже пошевелиться. Страхи Элизабет не были напрасными. Я знала: он с радостью меня уничтожит, какую бы ложь я ни придумала в свое оправдание. Мысль о полном провале, как ни странно, наполнила меня удивительным спокойствием. Если мне суждено умереть, тогда я хотя бы должна узнать правду, которую Элизабет скрывала от меня.
– Проигравшая, надо понимать, – Элизабет? – спросила я.
– Да, она, – ответил Влад, не двигая губами. – Дорогая моя, ты являешься пешкой в ее руках. Элизабет слишком труслива, чтобы самой выйти на поединок со мной, потому она и натравливает тебя. Знаю, ты не поверишь моим словам. Так спроси ее. Спроси ее, Жужанна, и пусть расскажет тебе про свой договор с Владыкой Мрака. И заодно узнай, какую участь они оба приготовили тебе.
Меня охватывал липкий, тошнотворный ужас. Влад говорил со спокойной уверенностью того, кто знает правду.
– Почему ты стал таким сильным? – не смогла я сдержать своего любопытства. – И что у тебя в руках?
Я указала на свиток пергамента. Мне отчетливо были видны несколько строк, написанных чистым, сияющим золотом.
Влад улыбнулся, оставив мой вопрос без ответа.
– А ты поинтересуйся у нее. А заодно еще и о том, на что она готова, только бы завладеть этим манускриптом. Жужанна, ты должна ее уничтожить. Расправься с ней, пока она не отправила в небытие тебя. Если ты этого не сделаешь, мне придется прикончить вас обеих. И запомни: я не стану предостерегать тебя дважды. Я мог бы разделаться с тобой прямо сейчас, но мне жаль тебя. Я хочу, чтобы ты одумалась.
И сейчас же дверь позади меня распахнулась. Новый вихрь подхватил меня – разъяренную, испуганную и густо покрытую пылью – и вынес в коридор, а потом и за пределы дома. Я вылетела, словно перышко.
Придя в себя, я смахнула пыль и по солнечным лучам отправилась в Лондон, в красивый дом, где Элизабет с нетерпением дожидалась моего возвращения. Она сидела на диване, распустив по плечам свои золотистые волосы. Меня поразила неестественно прямая, как у манекена, спина Элизабет. Ее руки были сложены на коленях. Желая проверить свои способности (а заодно и ее), я вошла в дом, притушив свечение и сохраняя невидимость.
Элизабет меня не заметила... а если я ошибаюсь, то она проявила такой актерский талант, что ей было бы впору выступать на подмостках вместе с Эллен Терри
[25]
. Морща лоб, она вздыхала и глядела в окно, словно не могла дождаться дорогого ей человека. Ножка, обутая в атласную туфельку, беспокойно постукивала по турецкому ковру цвета крови. Когда я предстала перед нею, сбросив покров невидимости, Элизабет вскочила, всплеснула руками и воскликнула:
