Потом нам с Нони пришлось осуществить печальную миссию – погрузить на телегу тело отца. Мертвые гораздо тяжелее живых, и когда я подхватила отца под мышки, а Нони подняла его ноги, я поняла, что мы не сможем поднять его тело достаточно высоко, чтобы водрузить на телегу.
И в этот ужасный момент раздался стук в нашу дверь, которая была открыта. Свесившаяся голова отца заслоняла от меня дверь, а Нони стояла к ней спиной.
– Уходите! – сквозь слезы сердито крикнула бабушка, прекратив наше медленное продвижение к двери. – В доме чума! Неужели вы не видите, что мой сын умер и у меня больше нет трав!
Красивый, глубокий голос ответил:
– Я пришел не для того, чтобы взять, а для того, чтобы помочь.
Странный свет появился в глазах Нони. Она тихонько опустила завернутые в саван ноги своего сына на пол и обернулась. Я тоже мягко опустила тело и посмотрела на того, кто стоял перед нашим порогом.
Это был высокий, изможденный человек с длинной седой бородой, вдоль которой тянулась белая лента. Большие глаза с тяжелыми веками и горбатый нос выдавали в нем еврея, даже если бы на его платье не было желтой войлочной нашивки и рогатой шапки – на голове. Для еврея было весьма необычно отправиться за город: из соображений безопасности они обычно не покидали свой квартал, и у них были свои собственные повитухи и свои лекари.
Мне тут же вспомнились истории, которые рассказывали о евреях, однако этот человек совсем не был похож на чудовище. У него были глаза старика – слезящиеся, с пожелтевшими белками, а радужки глаз – такие черные, что зрачки с ними сливались. Это были самые властные и одновременно самые ласковые глаза, которые я когда-либо видела.
Я поняла, что он принадлежит к нашей расе.
На Нони он тоже произвел впечатление, потому что она мягко ответила:
– Для чего же вы тогда приехали, господин? Здесь небезопасно: чума поразила и нас.
– Сейчас небезопасно везде, – ответил старый еврей. – И Господь оставил мне совсем мало времени.
С этими словами он вошел в дом, жестом велел мне отойти в сторону и подхватил тело отца под мышки. Каким бы странным ни казалось это теперь, через много лет, но тогда для меня было совершенно естественным поспешить к Нони и помочь ей поднять отца за ноги. Я взялась за левую ногу, Нони за правую, и с помощью незнакомца мы легко погрузили тело на телегу Жоржа.
– Монсеньор, – обратилась я к нему так, как редко кто обращался к евреям, – благодарю вас за вашу помощь.
В ответ он вытащил из-под черного плаща квадратик свернутого черного шелка и протянул мне. Я не знала, брать ли.
– Нам не нужны деньги, – быстро сказала Нони. – Вы оказали нам неоценимую помощь. К тому же сегодня, стараниями больных, я получила уже достаточно золота.
Он взглянул на нее, и выражение его лица смягчилось слабой, извиняющейся улыбкой:
– Это не монета.
Он снова протянул мне сверточек, и на этот раз, чувствуя исходящее от него тепло, я взяла его и благоговейно развернула.
Это и вправду было золото: диск из тонкого кованого металла, размером с ливр, на толстой золотой цепочке. На нем были выгравированы какие-то круги, звезды, буквы. И хотя в то время я еще не умела читать, я поняла, что это письмена языка куда более таинственного, чем мой родной французский.
Диск светился сиянием гораздо более теплым и белым, чем все то, что я видела раньше. Это было сияние звезды. Я поняла: этот еврей знал богиню и владел магией более сильной и мощной, чем та, которой учила меня Нони. Она намного превосходила целительные заклинания и чары, способные защитить от врага или уберечь урожай.
– Храни его, – сказал он. – И в опасные времена – а сейчас именно такие – носи его на себе. Великое зло рядом.
Я подняла глаза, чтобы еще раз поблагодарить его, но не успела произнести ни слова, как он добавил:
– Каркассон – безопасное место.
Нони посмотрела на него так, словно он сошел с ума:
– Мой господин, но в Каркассоне все умерли или умирают!
– Даже несмотря на это, – оборвал он ее и не прощаясь ушел так быстро и тихо, что мы с Нони были поражены и смущены его внезапным исчезновением.
Мы оглянулись по сторонам, но его и след простыл.
Не слушая моих бурных протестов, что именно она должна надеть диск, Нони взяла его у меня, надела мне на шею и аккуратно запрятала мне под платье.
– Его прислала богиня, – сказала она, имея в виду таинственного человека. – И амулет предназначен тебе, только тебе. Ради меня носи его не снимая.
Я подчинилась, ибо знала, что она права. Когда золотой диск коснулся моей кожи, я почувствовала сильное тепло и покалывание, которое меня удивило.
Наконец мы взобрались на телегу и двинулись к кладбищу. На дороге, которая вела к деревенской площади, мы увидели труп женщины.
– Не смотри! – резко приказала мне бабушка, но я уже увидела достаточно, чтобы меня чуть не стошнило: две собаки уже набросились на гниющее тело, а одна из них почти отхватила руку. Ухватившись зубами за локоть, она тянула руку, пытаясь оторвать последний кусок мяса, еще связывавший руку с плечом.
– Матерь Святая, спаси и сохрани! – прошептала Нони, и я мысленно повторила ее молитву.
Когда мы подъезжали к площади перед церковью и кладбищем, я стала замечать первые признаки жизни в опустевшей деревне: почувствовала запах дыма, а потом и увидела его черную струю и подумала, что люди, должно быть, сжигают трупы. Но потом я услышала крики, а вслед за ними – жуткие предсмертные вопли, которые мог издавать и человек, и зверь, и женщина, и мужчина.
Посередине площади горел небольшой костер, в котором угадывались очертания мужской фигуры. Сначала я не узнала его, потому что шапки на нем не было, одежда, волосы и борода были охвачены пламенем, а лицо было черно от копоти. Пытаясь убежать, он сделал шаг на край костра и упал на колени. Тут же какой-то огромный мужик вилами толкнул его в середину костра. Рядом стояли еще одна женщина и двое мужчин, у одного из которых в руке был кинжал. Все они издевались над своей обращенной в живой факел жертвой.
Бабушка закричала от гнева и направила к ним мула, почуявшего наш ужас: животное стало дрожать и фыркать.
Женщина оглянулась на нас. Юбка и фартук на ней были забрызганы черной кровью, которой кашляют умирающие, спутанные волосы выбивались из-под платка, а безумные глаза лихорадочно блестели.
– Его послал сам дьявол, чтобы отравить колодец! – закричала она нам. Глазами богини я увидела темную тень на ее груди и поняла, что чума уже сделала и ее своей будущей жертвой. – Еврей пришел сюда из города и принес чуму! Это он убил моего мужа и детушек! Все они умерли, все, все!
Мужчина с кинжалом вторил ей:
